Мертвая зыбь

Раньше всех на место происшествия приехал тот полицейский — Леннарт Хенрикссон. Первым делом он достал из багажника машины покрывало, накрыл тело Эрнста и провел Джулию в дом. Он оставался с ней в доме, но по большей части молчал и, наверное, правильно делал, потому что Джулии от этого было только лучше. Может быть, оттого, что после исчезновения Йенса ей довелось выслушать слишком много пустых утешений, хотя она никого и никогда об этом не просила.

Кофе был выпит, разговор потихоньку сам собой затих, и Йерлоф спросил:

— Джулия, ты меня сможешь отвезти обратно?

— Да, конечно.

Она поднялась и пошла в кухню помыть чашки. Почему-то она почувствовала раздражение из-за вопроса Йерлофа.

«Я нашла Эрнста, задавленного камнем, — думала Джулия, — с запекшейся в уголках рта кровью, с вылезшими из орбит глазами. Но я же и раньше видела кровь, я видела мертвых. Бывало и похуже».

Пока Джулия перебирала в голове эти не самые приятные мысли, она внезапно вспомнила, вспомнила то, что могло быть важным. Она бросила мыть посуду и вернулась к отцу.

— Он тебе кое-что передал, — сказала Джулия, — я совсем забыла.

Йерлоф поднял на нее глаза.

— Я хочу сказать — Эрнст, — объяснила Джулия. — Я его встретила возле дома, когда приехала в Стэнвик, и я должна была тебе передать… Как раз перед тем, как Эрнст ушел, он сказал… — Джулия помолчала, припоминая слова Эрнста, — что-то странное, вроде того, что важнее всего палец, точнее, большой палец, а не ладонь.

— Большой палец самое важное? — переспросил Йерлоф.

Джулия кивнула.

— А ты не знаешь, про что он говорил?

Йерлоф задумчиво покачал головой, потом посмотрел на Йона:

— Может, ты сообразишь?

— Понятия не имею, — ответил Йон. — Может, игра слова какая или поговорка.

— Во всяком случае, это его точные слова, — сказала Джулия и вернулась на кухню.

Джулия и Йерлоф ехали в ее «форде» обратно к кемпингу, за ними следовал Йон на своем «пассате». Кальмарский пролив окутали серые гряды облаков, солнце не показывалось. Может быть, от этого казалось, что тот Стэнвик, который был вызван к жизни рассказами двух стариков, Стэнвик, где люди жили и работали круглый год, где каждый дом и тропинка носили собственное имя, опять погрузился в спячку. Все дома пустовали, навеки замерли крылья ветряной мельницы, и больше на берегу не лежали мотки лески и не сохли на деревянных шестах сети.

Когда Джулия повернула и остановила машину возле поля для мини-гольфа, Йон тоже припарковал свой «пассат» и подошел к ним. Йерлоф опустил окно, Йон заглянул и посмотрел на Джулию.

— Позаботься об отце.

В первый раз Йон Хагман обратился прямо к ней.

Джулия кивнула:

— Я попробую.

— Ты только не пропадай, Йон, — сказал Йерлоф. — Тут же дай мне знать, если увидишь кого-нибудь… кого-нибудь чужого.

«Чужой человек», — подумала Джулия и вспомнила кое-что из своего детства. Было это, наверное, году в пятьдесят каком-то. Тогда в Стэнвике, откуда ни возьмись, появился негр. Он улыбался во весь рот, но говорил на очень плохом английском, а по-шведски — вообще ничего. Дело было летом, он ходил от дома к дому с сумкой. Люди в поселке закрывали перед ним двери и не хотели пускать. Но когда в конце концов у кого-то хватило духу поинтересоваться, чего ему на самом деле нужно, то оказалось, что негр вовсе не злодей и не разбойник, а христианин из Кении, который продавал Библии и сборники псалмов. В Стэнвике не любили чужих.

— Да-да, созвонимся, — заверил Йон Хагман.

Джулия смотрела ему вслед, как Йон идет к дому, потом аккуратно, как будто это самое дорогое его достояние, берет метлу, подходит к полю для гольфа и, жестикулируя, опять начинает что-то объяснять Андешу.

— Йон рулил кемпингом двадцать пять лет, — сказал Йерлоф. — Сейчас здесь главный его сын Андеш, но он по большей части где-то витает. Так что по-прежнему Йону приходится самому прибирать, красить и вывозить мусор. Я считаю, ему пора угомониться, но он меня не слушает. — Йерлоф вздохнул. — Ну да ладно, как есть, так есть, — сказал Йерлоф, помолчав. — Сейчас мы можем заехать домой.

Джулия покачала головой.

— Я отвезу тебя в Марнесс, — заявила она.

— Мне бы очень хотелось взглянуть на дом, — попросил Йерлоф, — особенно теперь, когда мы поблизости и у меня такой хороший шофер.

— Вообще-то уже поздно, — заметила Джулия, — и я собиралась сегодня ехать в Гётеборг.

— А куда особенно торопиться? — ответил Йерлоф. — Твой Гётеборг никуда не денется.

Впоследствии Джулия едва ли могла точно припомнить, чья это была инициатива — ее или Йерлофа — переночевать в их прежнем доме.