Мертвая зыбь

Джулия собрала вещи, а потом вдруг заметила старую газовую лампу, которая традиционно висела в окне.[49] После недолгих колебаний Джулия сняла лампу с крючка и прихватила ее с собой в верхний дом, на всякий случай.

На обратном пути она все же не удержалась и посмотрела на дом Веры, полузакрытый кронами разросшихся деревьев, здоровенный, темный и мрачный. Ничего похожего на свет там не было.

Джулия припомнила слова Леннарта: «Мы там никогда не искали».

И что действительно полиции было там делать? С какой стати можно было подозревать Веру Кант в том, что она похитила Йенса?

А если, Нильс Кант прятался там, в доме? Если Вера скрывала сына, если Йенс вышел на дорогу в тумане, когда пошел к морю, остановился возле калитки Веры Кант, открыл ее и вошел внутрь?..

Нет, это все надумано.

Джулия подошла к дому. Она включила отопление и зажгла свет во всех комнатах, потом достала бутылку вина из сумки и в честь своего последнего вечера на Эланде открыла ее и налила полный бокал красного вина. Джулия выпила залпом и тут же налила следующий и отнесла в гостиную. Теплая волна распространилась по телу.

Если Леннарт рано закончит свои дела в Марнессе и потом позвонит… и тогда Джулия попросит его приехать сюда. А согласится ли он идти в дом, где вырос убийца его отца, хотя бы даже и ненадолго?

Это было какое-то болезненное наваждение, наверное, передавшееся Джулии от Йерлофа: она непрестанно думала о Нильсе Канте.

Гётеборг, август 1945 года

Первое лето после окончания мировой войны выдалось светлым, теплым и преисполненным радостных ожиданий. В Гётеборге, большом, почти столичном городе, наступали новые времена, шло большое строительство — сносили старые деревянные дома. Бродя по городу, Нильс Кант повсюду видел бульдозеры и экскаваторы.

«Мир на земле», — читал Нильс на уже слегка пожелтевших плакатах на стенах домов в центре города. Был август. Через несколько дней Нильс купил «Гётеборг-постен» и прочитал заголовок на первой странице: «Атомная бомба. Сенсационная веха в истории человечества». Японии пришлось капитулировать, американская атомная бомба положила войне конец. «Должно быть, действительно мощная штуковина эта бомба, если она целый город разворотила», — говорили люди в трамвае. Но когда он сам посмотрел на фотографию в газете, на облако чуть ли не до неба, он почему-то совершенно неожиданно вспомнил навозную муху, ползущую по руке мертвого солдата.

Лично для Нильса мир не значил ровным счетом ничего. Его по-прежнему разыскивали.

Была вторая половина дня, приближался вечер. Нильс стоял под деревом в маленьком парке на окраине города и смотрел на прыща в костюме, который шел к нему через улицу быстрым шагом.

Нильс и сам был в темном костюме, который приобрел в магазине подержанной одежды в Хага. Как раз то, что надо: не новый, но и не потрепанный. В другом магазине он купил шляпу и носил ее надвинув на глаза. Нильс перестал бриться и отрастил бороду. Борода была густая, темная. Он сам каждое утро подстригал ее ножницами, стоя перед зеркалом в своей маленькой комнате дома для холостяков в Майорна.

Насколько он знал, имелась только одна его фотография, да и та шести- или семилетней давности. Да и то на групповом школьном снимке. Нильс стоял в заднем ряду, надвинув на глаза кепку. Фотография была не очень четкой, и в общем-то Нильс не знал, есть она у полиции или нет. Но все же на всякий случай изменил внешность.

Улица позади парка подходила к гавани и считалась одной из самых мрачных улиц в Гётеборге, пыльная, замусоренная, с ветхими некрашеными покосившимися домами, сбившимися в кучку, как будто они подпирали друг друга, чтобы не развалиться. Она очень подходила новому бородатому Нильсу Канту, с прилизанными волосами, в подержанном костюме. Хотя Нильс и выглядел бедновато, ничего подозрительного в его внешности не было. По крайней мере, Нильс надеялся, что не похож на преступника.

Многое случилось после его бегства с Эланда, но две вещи стали самыми главными в его новой жизни: быть невидимым и непримечательным.

Нильсу было очень трудно уйти от моря: отсюда, с берега, виднелся его родной остров. Он околачивался вблизи лесопилки дяди Августа до тех пор, пока на третий день не заметил возле конторы полицейскую машину. Нильс снялся с места и пошел на запад. Прямо в самую гущу леса. Он привык к долгим переходам за время своих странствий по пустоши. Нильс легко ориентировался по солнцу и интуитивно чувствовал направление.

Весь июль день за днем он прошагал, перебираясь с места на место, совершенно ничем не выделяясь. Он был одним из многих молодых людей, которые оставили родные места ради больших городов и новых возможностей, появившихся после войны. Нильс не вызывал ни подозрений, ни любопытства. Да, и очень немногие его видели. Нильс избегал дорог, стараясь идти через лес, ел ягоды, пил воду из родников, спал под деревьями или находил какой-нибудь сарай, если шел дождь.