Мертвая

– И долго ты прятаться собираешься? – поинтересовался он, останавливаясь перед кофейней герра Лютера. Дождь гремел о навес, но на белые кружевные стулья не упало ни капли. Завтра поутру Мадлен и Маргарита протрут столики, сменят цветы в вазочках, постелют свежие салфетки…

…какая-то настолько другая жизнь, что становится страшно.

– Недолго, – я вышла.

– Вымокла, – Диттер устало покачал головой. – И зачем? Я все равно тебе все расскажу…

– Нужно было. И да. Расскажешь. Но позже…

Волосы влажные. А лицо белое. Глаза вон глубоко запали и мерещится в них тоска… нам бы сесть вот под этот полосатый навес, с которого стекали струйки дождя. Заказать черный кофе, фирменный, с перцем и патокой, а к нему – пышные рогалики из слоеного теста… нам бы сидеть и говорить о пустяках. Или не говорить вовсе. Почему-то мне кажется, что с моим дознавателем удобно будет молчать. А теперь мне нужно рассказать ему о… Я сглотнула. И протянула руку. Позже. Я приведу его сюда. Мы пройдемся и остановимся, чтобы полюбоваться розами фрау Книхтер… перекинемся парой слов со старым Мартином, который предложит выбрать одну из двух тысяч сигар, возможно, заглянем в сувенирную лавку и уж точно выпьем кофе.

…когда-нибудь.

А пока нас ждал мертвый дом, и нетерпение его было вполне оправданным.

Я осталась ждать Диттера внизу. Не потому, что мне было противно подниматься. Хотя да… противно было. Еще мерзко. И память моя отказывалась стирать детали увиденного. Напротив, пожелай я, достаточно закрыть глаза и представить… не хочу. Я просто посижу на грязных ступеньках, посмотрю на крыс и подумаю.

…почему дом бросили? А его явно бросили… мертвецы в нем и прежде случались, но их убирали. Это было частью игры. Тогда что изменилось?

Соня? Сомневаюсь, что это первый, скажем так, несчастный случай…

…тогда что?

Богиня? Или… я? Я ведь ощутила зов и… и нашла это место. Однако, не получилось ли так, что хозяева места, скажем так, были потревожены… они убрали тело Сони, отправив ко мне полицию. Возможно? Вполне.

Во-первых, Соня – не тот человек, который может позволить себе исчезнуть. Расследование… даже если они купили полицию,то отец Сони достаточно состоятелен, чтобы провести собственное, если результаты официального его не удовлетворят. А как далеко оно может зайти, что обнаружить…

Нет, им нужна была готовая кандидатура злодея. А я… чем не вариант? В таком случае получается, что… моего появления здесь не ждали. Я принюхалась и встала… а запах керосина – это что-то новое… и резкий такой… то есть, меня увидели и исчезли, чтобы вернуться для зачистки чуть позже.

Двор. Крысы. И нищий, который возится у забора.

– И что ты тут делаешь? – поинтересовалась я и заткнулась, поймав черный шар проклятья. Нищий же, отшвырнув канистру, бросился прочь. Что, впрочем, не помешало его кинуть активирующее заклятье. Пламя вспыхнуло и опало.

И расползлось по двору, вяло пожирая мусор. По прочерченной дорожке оно подобралось почти к самому подъезду, но тут же присело, отступило. Хорошо. И плохо. Я бы догнала человека. Я бы… нашла его, если бы не проклятье. Оно впилось в мою плоть тысячей игл,и клянусь, я остро ощущала каждую. И было больно. А еще темные нити стремительно расползались, разрушая мою мертвую, но, как оказалось, вполне уязвимую плоть.

Дышать. И попытаться выдрать этот черный шар. Я ведь ощущаю его. Я… сумею. Взять. Ухватить его, скользкое, сопротивляющееся, пальцами. Потянуть, отрешаясь от мерзковатого ощущения, что вместе с ним я вытягиваю все свои внутренности. Нити оборвать.

– Сиди, – Диттер подхватил меня. – И постарайся не шевелиться.

В ладони его вспыхнул белый свет.

– Не уверен, но подозреваю, что будет больно.

И проклятье, он не ошибся… было действительно больно.

Γлава 21

…песок. Много песка. Белый, искристый, он норовит просочиться сквозь пальцы и мой замок рассыпается от малейшего движения ветра.

– …ты понимаешь, насколько это опасно? – матушкин голос доносится издали.

Я не вижу ее. Розы в этом году на диво разpослись. Колючие ветви их распластались над травой,и темно-багряные бутоны грелись на солнце.

…откуда в саду песок? И помнится, в те годы я уже была слишком взрослой, чтобы копаться в песочнице. Но… память, она такая, вечно все путает. Песок переливается всеми цветами радуги.

– Ты все преувеличиваешь. Мы об этом уже говорили.

Щелкают садовые ножницы, колючие побеги падают на траву. Дрожит марево. И перья на матушкиной шляпке.

– Говорили, – матушка спокойна. Она всегда спокойна, даже когда гневается, а сейчас я остро ощущаю вихри ее силы.

– Все будет хорошо. Это просто нервы, – обещает он, а матушка кивает, перенося свой гнев на розы. Над кустами поднимаются бабочки, их вдруг становится как-то слишком много…

…а песок превращается в воронку. Только я не боюсь пустоты.

…а вот ночь – это страшно. Пустой коридор. Темнота. Пол холодный. Надо бы вернуться в постель, но за окном дождь и молния сверкает. Молний я не боюсь, а вот гром – дело другое. От грома сердце вздрагивает и пускается вскачь. Я знаю, что бояться совершенно нечего, однако знание не помогает справиться со страхом.