Мертвецы

– Тогда почему он оставил здесь свою визитку? – сказал я, неожиданно почувствовав себя как пацан, который знает, что к чему, но это ему совершенно не в кайф.

Она пожала плечами:

– Уронил, наверное.

– А что он говорил про меня?

Она убрала руку. И лицо у нее изменилось. Сложно объяснить, как именно. Я ее такой никогда не видел. Она всегда относилась ко мне так, будто я царь и бог. Даже когда называла меня пидором.

– Неважно, Блэйк.

– Неважно? Неважно, блядь? Говори.

– Ну, Блэйк…

– Говори.

– Ладно, ладно. Отпусти руку. Вот. Он сказал, что ты ссыкло, потому что ты он пришел в «Хопперз», а все знают, что Мантонов в «Хопперз» не любят, а он лупит тебя по, морде и называет пидором, и толкает, а… а… а ты стоишь столбом и спокойно пускаешь его внутрь. А настоящие вышибалы так себя, типа, не ведут.

Я встал и подошел к окну. На улице два пацана пинали мой «Форд Капри». Я открыл окно и заорал:

– Эй! Отвалите от моего «Форда Капри», мудачье мелкое.

Им было лет по десять, и они очень резво припустили, когда услышали, что я кричу из окна Сэл. А потом один остановился и посмотрел на меня. Сказал что-то второму, который тоже остановился.

Потом оба пошли к моей машине – к моему «Форду Капри», блядь, – и сели на капот.

– Перебьешься, зассанец! – закричал один из них.

Наверное, в следующие десять секунд у меня на лице промелькнуло штук сто оттенков белого и красного. Ни один пацаненок мне такого не говорил с тех пор, как я сам был пацаном. Да и тогда я бы сунул ему по зубам до того, как он повторит это еще раз. Но сейчас… Ладно, это всего лишь пацаны. Наверное, неправильно вышибить мелкому пацану зубы. Я закрыл окно и снова лег на кровать.

– Блэйк…

– Не бери в голову, Сэл.

– Что?

– То, что они говорят.

– Пиздюки.

– Фигня все это, Блэйк.

– Пиздоболы. Я не ссыкло.

– Я знаю.

– Я не ссыкло, блядь.

– Знаю я.

– Я не ссыкло, блядь на хуй.

– Блэйк…

– Не…

Сэл засунула мою руку себе под халат и прижала к груди. Это меня обычно успокаивало, а потом снова возбуждало, но уже по-другому. Но в этот раз ничего не получилось. Я ее не хотел. Не мог. Как я мог ее хотеть, если она была еще мокрая и потная после База Мантона.

– Не бери в голову, Сэл, – сказал я, вставая.

– Ну давай же, Блэйк. Я только душ приму.

– Я не в настроении. К тому же на работу скоро.

4

Думаю, вам не надо особо много рассказывать про клан Мантонов. Если вы выросли не в лесу, и так все знаете. Других таких семей в Мэнджеле не было. Когда-то шли разговоры, чтобы поставить посреди города памятник трем ребятишкам и их папочке. Надеюсь, они таки это сделают. Будет во что кидать тяжелыми предметами. Потому что, бля буду, нет тут никого, кто посмел бы тронуть настоящего Мантона и выжил бы после этого. И хвастался бы потом перед соседями. Ну, кроме меня, конечно. Но это была Мэнди Мантон, деваха. И я не хвастаюсь.

Ну вот, я курил, думал про все это и ехал по городу. «Капри» с инжекторным двигателем в 2,8 литра выжимает сто тридцать по прямой и разгоняется до шестидесяти миль в час за семь с половиной секунд. Плюс к тому руль с гидроусилителем и затрата бензина один галлон на двадцать восемь миль. По крайней мере в инструкции так сказано. Но у меня все было не совсем так. Рулевое управление накрылось пиздой, карбюратор полетел, и, как я уже говорил, начала стрелять выхлопная труба. Но я все равно любил эту тачку.

Я припарковался за «Длинным носом» и пошел внутрь. Было полпятого. Нейтан читал газету, опиршись локтями на стойку. Увидел меня и выпрямился.

– Как сам, Блэйки? – спросил он.

– Нормально, Нейтан. А че это ты читаешь?

– Что? Газету. Нормальные люди читают газеты, чтобы знать, что творится в мире, Блэйк. Я читаю затем же.

– Этт да, но разница между тобой и нормальными людьми в том, что ты и так все знаешь. В этом городе никто пернуть не может, чтобы до тебя это не донеслось.

– Я б так не сказал, Блэйк.

– А я б сказал. Ты можешь сам смело писать эту долбаную газету.

Он вроде как зарычал. Не то, чтобы он изображал из себя дикого зверя. Нейтана никак нельзя было назвать здоровым мужиком. Просто он так показывал, что его парит прилюдный разговор о таких вещах.

– Как обычно? – спросил он.

– Ага, – сказал я, хотя он и так уже налил полкружки. Его, наверное, можно пожалеть. Наверное, если нет ничего, что ты не знаешь, – жить становится тоскливо. – Какое сегодня блюдо дня? – спросил я.

– Пирог.

– Опять?

– Угу.

– Лады, пирог и чипсы тогда.

– Десять минут.