Мертвецы не тоскуют по золоту

Фирма расширялась. Первые два этажа отдали под склад, который работал только днем, а четыре верхних служили на благо потребностей горкомовским и министерским бонзам. В доме сделали капитальный ремонт, оградили забором и выставили охрану. Теперь с Герочкой никто не хотел связываться, боялись его связей. Районное начальство вынуждено было деньги платить за удовольствие, и они платили. Ну а для крупных китов Герочка малолеток держал. Свою контору он "трестом мягкой игрушки" называл. Сеть клиентов ширилась, обслуги не хватало. Сначала он сам мою мать трахнул, потом клиентам сдал. Вот и гадай теперь, от кого я родилась. Может быть, мой папаша секретарь обкома или министр, кто теперь разберет. Мать умерла от рака, когда мне еще восьми лет не исполнилось. Гера ее с номеров снял. Товарный вид болезнь съела. Высохла, живьем загнивала.

Ну а тетка Маргарита меня тут же к делу пристроила. У нее свой бизнес был. Пять вокзалов из девяти находились под ее контролем. Нищие, беженцы, погорельцы, вся эта братия на нее работала. Ходила я с какой-то лахудрой по электричкам с протянутой рукой и плакала. А чтобы у меня жалостливый вид был, меня в каждом тамбуре пинками и оплеухами кормили. Слезы сами ручьем текли. Иногда и в вагоне доставалось от какой-нибудь пьяни.

Когда мне двенадцать стукнуло, дядюшка решил, что пора и мне к его бизнесу приобщаться. Сначала сам меня трахнул, как мать мою, а потом в клетку к "тиграм" решил бросить, только я в отчаянии сбежать сумела. Такое редко кому удавалось, но я с пятого этажа на дерево прыгнула. Метров семь в воздухе пролетела, а потом, как обезьяна, с ветки на ветку прыгала и оказалась за забором.

Взяли меня на вокзале, когда я тащила из чужой сумки вареную курицу. Сначала определили в детский приемник, ну а потом в колонию для несовершеннолетних. Росла я с ненавистью в сердце, зверенышем. Шесть попыток к бегству ни к чему не привели, кроме побоев, карцера и голода. С возрастом я стала понимать, что свобода не лакомый кусочек и выходить из зоны нужно готовым к новому битью. Нужна сила и знание, а опыт у меня уже был. Я стала учиться. Хорошо учиться.

Пришел день, и мы получили аттестаты зрелости. Многие вышли на волю. К тому времени я стала образцово-показательным подростком. Меня определили в санчасть, где я делала перевязки, выносила парашу и гнойные бинты, мыла полы в кабинетах, чистила котлы и таскала носилки. А по ночам забиралась в кабинет к начальству и читала книги по медицине. Богатая библиотека. Я всю медицинскую энциклопедию проштудировала. Но, кроме медицинских, других книг в руки не попадалось.

Вскоре мне выдали паспорт, однако отпускать не хотели. Пришло время задуматься о новом побеге. Главное — документы. Бумаги хранились в сейфе директора колонии. Беспечный мужик, всегда ключи на столе забывал. В конце концов подвернулся удобный случай. Заболела уборщица из административного корпуса, и я ее подменяла. Во время обеденного перерыва я проникла в кабинет директора и залезла в сейф. Кроме своих документов, прихватила еще пару паспортов. Поджилки тряслись, но я шла ва-банк. Мной руководило отчаяние, а не храбрость. Таким, как я, терять нечего. На следующее утро меня с сестрой-хозяйкой отправили на машине в город за бельем. Пока она получала мешки и оформляла квитанции, я зашла в сортир и вылезла через окно. С тех пор они меня не видели.

До Москвы мне пришлось добираться на товарняках. Ну а в большом городе затеряться нетрудно. Жажда мести не давала покоя, и я готова была отдать жизнь за исполнение своего желания. Простить дядюшке загубленную душу матери и свою я не могла. Пять долгих лет не стерли из моей памяти ни одного эпизода из кошмарного детства. Все эти годы мать приходила ко мне в страшных снах и со слезами на глазах умоляла отомстить сволочной семейке.

К тому времени многое изменилось. Умерли Брежнев и Черненко, у руля стоял Андропов. Бордель прикрыли, и Гера ушел в тень. Мои поиски ни к чему не привели. Когда к власти пришел Горбачев, имя моего дядюшки вновь всплыло на поверхность. Старые связи помогли. Коммунисты стали капиталистами, и возродились старые традиции. Гера стал начальником одного из заказников. Выстроил Дом охотника и рыбака, огородился колючей проволокой и повесил красный фонарь. То же шампанское, те же номера и новое поколение шлюх. К такому дельцу уже трудно подступиться. Ничего не оставалось, как только ждать случая. И я его дождалась, но говорить об этом не имеет смысла.