Мертвецы тоже люди

«Вот и ты, моя долгожданная награда… Конь и полцарства в придачу… Царевна… Лягушка моя бестолковая – дочь царя. Его Царство окружает тебя подобно платью из золотой парчи. Царевна моя! Лебедь белая! Платье твоё столь огромное, что ты представляешься мне в этом платье муравьиной маткой. И вся жизнь муравейника в твоих руках. А ты не знаешь, не ведаешь… Я даже завидую Афоне с его подружкой из кабака. Та хотя бы доступна. Он может подойти к ней, взять за руку, не опасаясь за её судьбу. А я не могу даже приблизиться к тебе, ладо, с риском не наступить на необъятный подол… Как же мне быть?»

Иван вынул из кармана небольшую табакерку. Не спеша набил маленькую трубку с янтарным мундштуком. Он затянулся, и запах лесных фиалок лёгким облачком разошёлся по комнате.

«Это не табак! Это барвинок! Инкуб тоже курил трубку с барвинком!»

Я и сама иногда курила этот магический цветок русичей. Успокаивает, но не туманит сознания. Достать эту редкую траву было непросто, а для курения – невозможно!

«Откуда она у него?

Вано не слышал моих мыслей. Он стоял у камина, и красный огонёк трубки пламенел в темноте. Но я слышала его.

«Бедная девочка, думала спрятаться на острове – от жизни не спрячешься, жизнь не любит отшельников… Такая нежная, как весенний цветок! Вот задала мне задачку… То ли страшно за тебя, то ли совесть мучает…»

«Но как рассказывает! Заслушаешься! Очи сверкают, губки дрожат… Сладость! Так и бы и проглотил целиком! Только и думаю, как целую-милую тебя ночи напролёт! Ах, красота моя, что же ты делаешь со мной! Ладо! Алость нежная! Потому и желаю тебя каждую минуту! Ты могла бы не говорить мне ни слова – я всё понимаю без слов. Я слышу твой голос, даже если ты молчишь!»

Вано потёр ладонью левую сторону груди, унимая сердцебиение, взглянул на меня и улыбнулся:

– Ты прекрасный рассказчик, Василиса.

Я чуть не разрыдалась от разочарования. Отвернулась, чтобы Иван не видел моего лица. Как же так! Я такое… такое ему рассказала! А он думает, что это… сказочки! Чего доброго, скажет, что на нервной почве у меня разыгралось воображение, и я наплела ему с три короба небылиц!

«Не скажу, ладо!»

Вано подошёл близко. Глаза его непокорно сверкали в свете кострища. Такой знакомый мятежный взгляд, как у… Инкуба.

– Но твой рассказ не окончен, Василиса… А я знаю, чем закончится эта история.

«Не может быть! Они совсем не похожи! Неужели это он…»

Вано достал из сундука пледы и расстелил их на диване.

– Что ты делаешь? – Я видела затаённый блеск в его глазах. От его былой робости не осталось и следа.

– Готовлю концовку.

Вано снял пиджак, аккуратно повесил на спинку стула, потом снял сорочку. Любовник обнажался передо мной, и я как зачарованная смотрела на его плоть – на шее тускло блеснула цепочка старинного плетения и потемневшее серебро медальона. Причудливые узоры древних рун тонкой филигранью оплетали его. Такой же, сколько помню себя, носила я с детства.

– У тебя этот медальон? Откуда?

– Он всегда со мной… сколько помню.

Я приблизилась к Вано, открыла медальон: внутри переливчатой финифтью тускло поблёскивал мой портрет. Я недоумённо уставилась на Вано.

– А свой покажи? – хрипло прошептал Вано, и губы его коснулись моих волос.

– Ты знаешь, что у меня такой же?

– Мне ли не знать.

Я открыла свой медальон и посмотрела на изображение внутри. Точная копия Вано – русоволосая, синеглазая, смотрела на меня с портрета.

«Не может быть! Это ты! Я поверить не могу! Иван-царевич!»

* * *

«Я вспомнила вечер накануне брачной ночи в Старом Капеве.

Когда Инкуб вошёл в мою опочивальню, я стояла у очага. Он подошёл сзади и обнял за плечи:

– Замёрзла, голубка? Я согрею…

– Подожди… подожди… не спеши!