Мертвецы живут в раю

В приготовлении айоли с Селест могла сравниться только Онорина. Треска всегда была вымочена как надо. Что бывает очень редко. Обычно она вымачивала рыбу слишком долго, но лишь в двух водах. Лучше было бы в нескольких водах. Один раз — восемь часов, потом три раза по два часа. Необходимо было подержать рыбу в закипающей воде, добавив укроп и перец в зернах. Селест имела особенное оливковое масло, чтобы сделать айоли более «пикантной». С маслобойного завода в Мурьес. Другие сорта масла она использовала и для готовки, и в салатах. Оливковые масла Жака Барля из Эгий, Анри Беллона из Фонвьей, Маржье-Обера из Ориоля. Ее салаты всегда имели различный вкус.

В баре «У Феликса» Маню играл со мной в прятки. Он избегал встреч со мной после того дня, когда я обозвал его мразью. Кстати, он был готов выйти из дела. За две недели до гибели он зашел к Феликсу и сел за столик напротив меня. Была пятница, в этот день подавали треску с айоли. Сначала мы пропустили по нескольку стаканов анисового ликера, потом взяли розовое вино Сен-Канка. Две бутылки. Мы снова встретились на старой дорожке. Без злости, только каждый со своей горечью.

— Мы, все трое, такие, какими мы стали, уже не изменимся.

— Мы всегда можем признать, что совершали глупости.

— Не доставай! Поздно, Фабио. Мы многого ждали. Слишком далеко зашли. Мы в дерьме по шею.

— Говори за себя! (Он посмотрел на меня. В его глазах не было злого блеска. Лишь чуть усталая ирония. Я не смог выдержать его взгляд. Потому что в сказанном Маню была правда. А то, что я стал полицейским, было ненамного лучше.) О’кей, — сказал я. — Мы в дерьме по шею.

Мы чокнулись, приканчивая вторую бутылку.

— Я обещал кое-что Лоле. Уже давно. Но так и не сделал этого. Осыпать ее деньгами. И увезти отсюда. В Севилью или куда-нибудь в Испанию. Скоро я сделаю это. Я вышел на крупное «дело». На этот раз.

— Деньги ничего не решают. Лола — это любовь…

— Брось! Она ждала Уго. А я ждал ее. Время спутало все карты. Или признало правоту… (Он пожал плечами.) Не знаю. Мы, Лола и я, вот уже десять лет тянем лямку любви, без страсти. Уго, вот кого она любила. Тебя тоже.

— Меня?

— Не будь ты такой тряпкой, она пришла бы к тебе. Рано или поздно. Будь здесь Уго или нет. Ты самый надежный. И у тебя есть сердце.

— Наверное, только сегодня.

— Ты всегда его имел. Из нас троих ты страдал больше всего. По этой причине. Из-за сердца. Если я влипну, позаботься о ней. (Он встал.) Ну а мы с тобой, думаю, уже не увидимся. Мы остались в одиночестве. И говорить больше не о чем.

И Маню стремительно ушел. Оставив мне неоплаченный счет.

Я взял кружку пива, Батисти стакан оршада.

— Я узнал, что тебе нравятся шлюхи. За это по головке не погладят, знаешь ли. Легавые к шлюхам не ходят. Мы тебя предупредили. Точка.

— Ты просто педрило опущенный, Батисти. Громилу, который меня избил, я арестовал не далее как час назад. А тот, кто его послал, Фарж, с утра сидит у меня в камере. И, поверь мне, мы говорим не о шлюхах. А о наркотиках. И о хранении оружия. В квартире, что Фарж снимал в квартале Бассанс.

— А! — только и сказал Батисти.

Он, наверное, уже знал. О Фарже. Муррабеде. О моей встрече с Тони. Он ждал, чтобы я рассказал ему побольше. Он и приперся на встречу ради этого. Чтобы вытянуть из меня сведения. Я это понимал. Но и я также знал, чего стремлюсь от него добиться. Но мне не хотелось сразу раскрывать все мои карты.

— Почему итальянцы не отстают от тебя ни на шаг?

— Не знаю.

— Слушай, Батисти, давай не будем тянуть кота за яйца. Поверь, я тебя действительно на дух не выношу. Если ты мне кое-что расскажешь, я выиграю время.

— Пулю в лоб ты выиграешь.

— Об этом я подумаю позже.

В центре всего этого бардака был Маню. После его смерти я расспрашивал нескольких осведомителей. Задавал вопросы там и сям, в различных полицейских бригадах. Ничего. Меня это удивляло. Никто даже краем уха не слышал о том, чтобы Маню «заказали». Отсюда я делал вывод, что его пристрелил какой-то мелкий хулиган. За какую-нибудь старую лажу. Или что-то в этом роде. Дурацкая случайность. Я довольствовался этим. До середины сегодняшнего дня.

— Свое «дельце» Маню провернул у Брюнеля, адвоката. Сделал чисто. Я полагаю, сделал так, как он это умел. Даже лучше. Учитывая, что он не рисковал влипнуть. В этот вечер вы все вместе жрали. В «Рестанк». Но Маню ничем попользоваться не успел. Через два дня его убили.

Печатая на машинке мой рапорт, я переставлял местами эпизоды этой истории. И события. Но ни в чем не менял их смысл. Я расспрашивал Лолу о пресловутом ограблении, о котором мне говорил Маню. Он мало кому доверялся. «Но на этот раз все прошло прекрасно», — признался он Лоле. По-настоящему большое «дело». Он, наконец, отхватит крупный куш. В ту ночь они устроили загул с шампанским. Чтобы это отпраздновать. А «работенка» оказалась детской забавой. Вскрыть сейф адвоката, живущего на бульваре Лоншан, и забрать все документы, что в нем хранились. Этим адвокатом был Эрик Брюнель. Доверенное лицо Дзукки.