Мертвецы зимы

— Доктор Блум действительно поразителен, — продолжил он. — Он исцеляет людей от ужасной болезни, опережая свое время на сто лет. И это не есть хорошо.

Он посмотрел на пол, выглядя немного растерянно. Затем снова заговорил, неохотно роняя слова. В этот момент его большое, подвижное, словно резиновое, лицо было таким добрым и таким печальным.

— Вот что привело меня сюда, князь Борис. И мне жаль, но есть одна вещь… Я думаю, вы — один из самых милых русских аристократов, кого я когда-либо встречал и кто никогда не принуждал меня к браку. Вы добры и умны, делаете такой чудесный кофе, и наверняка следите за тем, чтобы каждый из ваших слуг получил жареного гуся на Рождество. Это хорошо. Но плохо то, что вы страдаете этой ужасной болезнью, болезнью, которая сокращает вашу жизнь. Вот только она вас теперь беспокоит меньше, не так ли?

Вдруг, резко развернувшись, Доктор уставился в окно, избегая смотреть Борису в глаза. Будто не осмеливался. Борис смотрел на него, лежа очень тихо и неподвижно, и каждое слово Доктора было для него словно удар зловещего колокола.

— Вы идете на поправку, — вновь заговорил Доктор. — Но я не думаю, что вы должны… Дело не только в вас, скорее…

Рори взял меня за руку. Он догадывался, что произойдет.

— Видите ли, это очень дорогое, престижное место. Нужно быть богатым, чтобы попасть сюда, — Доктор вздохнул. — Что в это время, как ни печально, означает — нужно быть влиятельным. У мамы Марии есть милый домик в Париже. Действительно очень милый домик в Париже. Можно сказать, дворец, не так ли, Мария?

Девочка печально кивнула. Она выглядела напуганной. Я поманила ее рукой, она подбежала и залезла мне на колени.

Нас было четверо напротив него. Четверо одиноких, испуганных людей таращатся на ужасного пришельца. Который никак не хочет заткнуться.

— Даже противный мистер Невилл на самом деле — член Парламента. В это верится с трудом, учитывая его дурные манеры за столом. Мне самому неприятно говорить об этом, но если он проживет еще с десяток лет, за эти десять лет люди подумают о его замене на кого-нибудь получше.

Доктор смолк, сунул руки в карманы, глядя из окна на бушующее море.

— Или вот тихоня Хелена Элквитин, — снова заговорил он, — она решает сложные логарифмические уравнения за десятилетие до того, как родится человек, который изобретет компьютер. Она просто уникальна — представьте, что будет, когда она закончит работу — у Наполеона появятся радары и радиоуправляемые ракеты.

Он строго взглянул на Марию и князя Бориса.

— Пожалуйста, немедленно забудьте все, что я сказал о Наполеоне и радарах, — велел он.

Князь по-прежнему делал вид, будто помирает от скуки, но я видела, что он сильно заинтересован.

Доктор меж тем продолжал:

— Каждый пациент здесь — часть того карточного домика, который зовется историей. Если бы здесь был хоть один человек, на которого я мог бы взглянуть под другим углом… но нет. Это касается каждого из вас, — он печально вздохнул и повторил: — Каждого!

Доктор опустился на край кровати, не глядя на нас. Снаружи завыл ветер, хлопая раскрытым окном, гоня в комнату холодный воздух. Голос Доктора стал таким тихим, что я еле могла различить его в этом шуме.

— Иногда я ненавижу свою жизнь, — вздохнул он. Потом добавил: — Все свои жизни.

Тут заговорил Рори. Если я когда-нибудь забуду, за что я его люблю, так это только из-за подобных моментов. Когда нас обсчитывают в ресторане, или когда Доктора вместе с целой толпой невинных людей осуждают на смерть. Никто не знает, что сказать, и только Рори обязательно что-нибудь ляпнет, чтобы разрядить обстановку.

Сейчас мой муж выглядел таким же подавленным, как и Доктор, — неудивительно, учитывая то, что он носил воспоминания Доктора в своей голове.

— Это надо остановить — но что тому причиной?

— Только не доктор Блум, бедный старый недотепа, — фыркнул Доктор, намазывая икру на печенье и царапая его ножом снова и снова. Я знала, что он не собирается его есть. Ему лишь надо было занять чем-нибудь руки.

— Это те создания из моря, — заговорил он снова. — Их называют Знакомцами. Вы найдете их на протяжении всей истории Земли — в рассказах об одиноких путешественниках, которых вели через опасную трясину то фигура давно умершей любимой, то дух старого друга. Это одна из их разновидностей. Живые призраки, кочующие из мира в мир, разумные и очень чувствительные, зависящий от воды рой. Они… Самое ужасное — что они по сути своей благородны. Но… о, вы ведь знаете, каково это — вы приземляетесь на странной незнакомой планете, встречаете симпатичного незнакомца, который выглядит круто… их так легко обмануть. И что-то… здесь есть что-то или кто-то, имеющее отрицательное влияние на Знакомцев. Они сформировали мощную психическую связь с кем-то или чем-то неподалеку, и это не есть хорошо.

— Занятно, — пробормотал князь Борис.

Доктор начал крошить печенье, наблюдая, как крошки сыплются на покрывало. «Кому-то придется убирать этот мусор», — с грустью подумала я.