Мертвецы зимы

Это только слова. Все это так сложно. Я даже не пытаюсь в этом разобраться.

Но вы только представьте, каково это. Ты стараешься сделать что-нибудь храброе, дерзкое. А злодеи, которых ты хотел запугать, оказываются нереально добрыми.

После того как я перестал кашлять, Доктор Блум отвел меня в свой кабинет. Он закрыл окно, и его жена протянула мне стакан с чем-то.

— Боюсь, это не бренди, — сказала она. — Это просто шерри.

Я глотнул его, не чувствуя вкуса. Я просто хотел избавиться от кашля. Это было непросто.

— Бедный мальчик, — сочувственно сказал доктор Блум. — Как долго вы себя так чувствуете?

Он протянул мне собственный носовой платочек. На нем были вышиты инициалы Й. Б. в окружении цветочков. Забавно. У меня в ушах зазвенело.

Странно. Ты работаешь в больнице, видишь все это. Благообразную пожилую леди, которая упала и ударилась головой, и очнулась в постели, крича и ругаясь на всех до тех пор, пока не умерла, словно она выпустила из себя весь гнев, накопившийся за 90 лет. Людей, становящихся худее и бледнее, но продолжающих хохотать над ситкомами[12]. Тревогу, которая появляется на лицах пациентов, когда они думают, что их никто не видит. Матерей, которые каждый день приходят навещать больных детей и изо всех сил стараются скрыть беспокойство и страх.

Ты видишь, как люди по-разному реагируют на плохие новости. Некоторые — сразу в слезы. Другие начинают подшучивать над своей проблемой, и успокаиваются, лишь когда остаются одни. А иные замыкаются до самого конца.

Я думаю, и я такой. Слабый, тихий тип.

Я сидел в мягком кресле возле жаркого огня и откашливал кровь. И вдруг кашель постепенно начал отступать. Ненадолго. Затем он начался снова.

У меня туберкулез. Мои легкие пожираются изнутри. Медленно, но неуклонно и смертельно. Это странно. Я имею в виду, ведь эта болезнь существует и в 21 веке. И творит с людьми ужасные вещи. Но есть таблетки, антибиотики и прочие медицинские чудеса.

И вдруг я оказываюсь за 200 лет от всего этого. Сижу в кресле, пью шерри и сражаюсь за каждый вдох. Немного неловко.

У меня появилось странное ощущение. Будто мрачность всех этих мыслей давит на меня. Словно я сейчас умру, прямо сейчас, вдали от дома, от Эми…

— Сколько мне осталось? — слабо спросил я.

И зачем я это спросил?

Доктор Блум фыркнул и погладил меня по руке. Покровительственно, но не слишком заботливо. «Дорогой мой, не стоит сдаваться раньше времени. Вам повезло: вы находитесь в самом лучшем месте для лечения. Это ведь ваш первый приступ, не так ли?»

Склонившись надо мной, он приложил ухо к моей груди.

— Хм… Ауреолы слева разрушаются… Не обращайте внимания на мои слова. Все хорошо. Все нормально. Насколько я знаю. Просто дышите.

— Вы не можете избавить меня от кашля? — спросил я. Это действительно ужасно — кашлять кровью. Честно говорю.

Он печально покачал головой.

— Это пройдет само. Надо только потерпеть. Пейте. Расслабьтесь. Вы в очень надежных руках, мистер Вильямс.

Я упал обратно в кресло. И вдруг увидел их всех по-новому: такую добрую миссис Блум, мрачного Косова, воодушевленного доктора Блума.

— Что со мной будет? — спросил я.

Доктор Блум сел рядом со мной: «Не волнуйтесь. Просто расслабьтесь». Он ласково погладил меня по руке.

Я очень болен. Нахожусь во времени без антибиотиков. Без аспирина.

Я был так напуган. Я допил шерри, чувствуя, как он обжигает мне горло.

— Как я это подцепил? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Боюсь, что вы… Ну, это все-таки больница. Вас окружают больные.

Я кивнул. Что за глупый вопрос я задал! А еще медработник! Ну конечно, я заразился.

— Эми! — вскрикнул я. — Пожалуйста, найдите мою жену. Найдите мою жену и все ей расскажите!

Блум кивнул. Игры окончены.

— Конечно. Это самое простое, что мы можем для вас сделать. Куда я должен отправить милого Косова? Мне не очень-то хочется, чтобы он попусту шатался по клинике, пугая больных.

— В покои князя Бориса.

— А, да. Конечно.

Косов кивнул и вышел.

Блум наклонился ко мне.

— Не беспокойтесь, мистер Вильямс, — снова сказал он. — Вы в хороших руках. Просто сидите и расслабьтесь. Приступ пройдет, и мы начнем процедуры.

Мне было так страшно. Так страшно!

Внезапно меня озарила мысль: Доктор не позволит мне умереть, ведь так? Не бросит здесь в прошлом? Что ему стоит заскочить в ТАРДИС, найти аптечку, таблетки и…

И вдруг я опомнился. Я мог представить себе выражение лица Доктора, когда он узнает… Потому что я его уже видел. Грустное и сердитое.

Спасет ли он меня или оставит здесь умирать?

Потому что для него я всего лишь банановая шкурка на траве.

Письмо мистера Невилла

Сент-Кристоф,

7 декабря 1783

Дорогой Октавиус!

Есть ли на свете что-то более непредсказуемое, чем женщины? Ты, небось, думаешь, что всякая будет рада, если ее парень чувствует себя лучше и при дыхании не шипит как дырявый шланг. Но нет! Только не наша драгоценная мисс Оливия Элквитин. Чертова красотка устроила мне холодный прием, когда я встретился с ней за завтраком.