Мертвецы зимы

Не знаю, как мы сумели выбраться из комнаты. Но мы уже стояли в коридоре, спрятавшись за горшком с аспидистрой[15]. Доктора и Эми Понд нигде не было видно. Со стороны столовой послышался шум, похожий на гром. Я слышал всхлипывания Пердиты.

— Что происходит? — проскулил я, но впервые моя чудесная жена не могла мне ответить.

— Это ужасно, ужасно! — простонала она, прижимаясь ко мне, благоухая, как лепесток розы. — Словно что-то пытается пролезть в мой мозг!

Она поцеловала меня.

— О, Йохан, мне так страшно.

«Кто-то захочет убить Вашу жену…» — вспомнилось мне. Я поспешно отогнал эту мысль. Я махнул рукой в сторону столовой, моей столовой, светящейся фосфорическим светом.

— Что там происходит? Мои пациенты, о, мои пациенты… — застонал я.

Пердита схватилась за голову, бешено затрясла локонами, пока они не поникли бессильно по обе стороны ее лица. Я никогда не видел ее такой. Это было… завораживающе.

— Что-то пошло ужасно не так, — прошептала она. — Я чувствую. Что-то… как-то… в моей голове… Море… Оно недовольно. Кто-то проснулся и берет над ним верх…

Я прижал ее к себе. Что же нам делать?

Что вспомнила Эми

В столовой царил сущий хаос, когда мы выбегали оттуда. Настоящее светопреставление. Гром и молнии, очень страшные. Я никогда не любила шторма и грозы, но то, что творилось там, было еще хуже. Казалось, будто шторм бушует прямо в помещении.

Доктор нагнал меня, обхватив руками голову.

— Боже, — простонал он. — Как больно!

Пока мы бежали, он заговорил.

— Что-то или кто-то контролирует тех существ из моря. Что-то очень плохое. Его нужно остановить. Сейчас мы с тобой вляпались во все возможные беды сразу. Скажи что-нибудь ободряющее, Эми.

— Не могу, — ответила я, стараясь не отставать от него. — Но что оно использует для создания этого шторма?

Доктор остановился. Он взглянул на меня. Его лицо было очень бледным.

— Эми, — начал он тихо. — Помнишь, я говорил тебе, что Рори вне опасности, и нам незачем о нем беспокоиться? Так вот, я ошибался.

Ненавижу, когда он говорит такие вещи. Он тогда как анти-Санта, отнимает надежду. Ты сразу чувствуешь жуткую тяжесть в желудке, у тебя появляется чувство бессилия и отчаяния. И четкое, ясное, убийственно жуткое осознание факта, что Всё Это Добром Не Кончится и дальше будет только хуже.

Проблема еще и в том, что я точно знаю, что произойдет дальше. Примерно вот что:

1) Я скажу: «Ладно, тогда скорей пойдем его спасать!»

2) А Доктор: «Да, конечно, но…»

3) И потом перечислит 14 наиважнейших дел, которые нужно сделать до спасения Рори.

4) И объяснит, почему они важнее спасения Рори.

5) В этом списке точно будут бездомные раненые щенята…

6) Готовый взорваться автобус, набитый старушками…

7) И так далее… В общем, вы меня поняли.

8) И мы отправимся разбираться со всем этим.

9) Потому что это очень важно.

10) А Рори… Он всегда на последнем месте.

Я уже видела, как Доктор открывает рот, чтобы начать этот разговор.

— Ох, давай пропустим лекцию, — взвыла я, и прежде чем он успел как-то прореагировать, бросилась бежать на берег. Я должна спасти Рори!

Письмо Марии

Сент-Кристоф,

7 декабря 1783

Милая мамочка!

Мне было страшно. Некоторое время я была в клинике совсем одна. Все было тихо. Я вернулась в свою комнату, написала письмо, прочла книгу. И этим спаслась от беды.

Я выглянула в окно на берег, но не смогла ничего разглядеть — один сплошной туман.

Затем я отнесла письмо для тебя на столик с почтой.

Положив письмо, я уже собралась уходить, и вдруг услышала шаги позади.

Это оказались сестры Элквитин. Они стояли, перекрывая мне дорогу. С ними было явно что-то не так. Они не улыбались, просто стояли и таращились на меня.

Я окликнула их, но они не ответили.

Они поворачивали головы из стороны в сторону, совсем как щенята во время охоты. Ну да, так и есть! Сестры охотились.

Мама, я так испугалась!

Но я не хотела выходить на улицу. И не хотела идти к ним. Мне пришлось, но я этого не хотела.

Я начала подкрадываться к ним, все ближе, прижимаясь к стене.

Их головы повернулись ко мне, следя за каждым моим движением. Они улыбались, жестокими бессмысленными улыбками.

Я проскользнула мимо них и бросилась бежать. Не оглядываясь. Я знала, что они наблюдают за мной.

Но они не преследовали меня. Значит, им была нужна не я. Это значило, что я могу спокойно бежать, пока не окажусь в безопасности.

Куда бы я ни пошла, везде наталкивалась на других больных. Во всех коридорах. Ищущих что-то или кого-то. Медленно двигающихся вперед. Похожих на голодных призраков.

Я решила вернуться наверх, в свою комнату.

Шаг, еще один. Я поднималась по лестнице, слыша, как трещат деревянные ступени под моими ногами. Я старалась быть спокойной и храброй. Это не страшнее, чем сон в грозу, — уверяла я себя. Не страшнее.

Я добралась до площадки, повернулась, и мои ноги подкосились.

Наверху второй лестницы стоял еще один пациент, печальный старик-австриец, не умеющий играть в шахматы. Его рот был растянут в беззубой ухмылке. Он стоял так тихо. Словно ждал кого-то.