Мертвое море

Так что надо решать личные проблемы, не попадая в лапы ни революционерам, ни озлобленным дворянам. Но вообще-то князь меня удивил, оказался этаким оригиналом, пилящим трон, на котором сидит. Правда, все им сказанное могло оказаться не более чем демагогией на злобу дня. Или попыткой немного приструнить зажравшихся придворных.

Меня же наконец-то привели в личную спальню княгини, куда ее перенесли из художественной мастерской. Огромная люстра освещала все пространство ровным светом. Тогда как громадные окна прикрывались тяжелыми шторами, почти не пропускающими дневной свет. Что интересно, возле кровати громоздился мольберт с моим этюдом «Спящая красавица». Именно в его направлении я и ткнул рукой:

– Если вы такие забитые предрассудками, то почему не оставили полотно в мастерской? С логикой не дружите?

– Мольберт только что принесли, как и картину, – проскрипел больным вороном старый седой дедуля, присевший на край широченного ложа.

– Личный врач княжеской семьи, – шепнул мне Килтер, не разжимая губ. – Самый опытный на всем плато. Ходили слухи, что он уже год как умер…

Судя по внешности старика, ни опыт, ни прожитые годы ему уже ничем помочь не могли. Как мне когда-то рассказывал Ястреб Фрейни, патриарх, настоятель монастыря и мой первый учитель по магии, в преклонном возрасте даже самые прославленные целители не могут залечить простейшую ранку. Все их силы уходят лишь на восстановление собственного тела. А вот когда и этих сил не остается…

Местный патриарх был как раз на последнем этапе. Скорей всего и не вставал уже давно, а тут его выдернули по такому случаю со смертного одра. Лечить он не мог, зато пытался использовать житейскую мудрость. А та уже шла нога в ногу с банальной глупостью и маразмом. Вот и решили все валить на картину да призвать к ответу залетного художника.

Ну и ладно. Раз такое дело, будем лечить. Несите зеленку!

Только вот не помешало бы иметь возле себя во время этого лечения хотя бы парочку адекватных и понимающих целителей. А то вдруг что-то не так пойдет? Или у меня вдруг ничего не получится? Тьфу – три раза, через левое плечо!

Всего по периметру громадной спальни толпилось человек тридцать. Есть ли среди них нормальные врачи? Но в данный момент никого больше к постели спящей женщины не подпускали. Только седой старикан сидит, да по другую сторону в кресле князь расположился. Он и заговорил тоном избалованного сатрапа:

– Слушай сюда, рисовальщик! Либо ты немедленно исправишь воздействие своей колдовской картины, либо уже через час твои останки в море будут доедать крабы!

Не сильно-то я его испугался:

– Извиняюсь, ваше сиятельство, а как исправлять-то? И кто вообще придумал свалить вину на обычный, пусть и талантливо нарисованный этюд?

– Не дерзи, парень! А живо исправляй свою мазню!

– Так я о чем и спрашиваю: как именно исправлять?

– Просто исправь на рисунке глаза у моей супруги – на открытые! И тогда она проснется!

Я даже непроизвольно поежился от прозвучавшей глупости. Конечно, сила искусства велика, но не настолько же! Иногда и думать надо своей головой, а не прислушиваться к фантазиям выжившего из ума старого маразматика.

Но вслух я этого говорить не стал. Постарался задействовать академические методы диагностики:

– Ваше сиятельство, а давайте вначале проведем нормальный осмотр княгини? Есть в этой комнате молодые действующие целители?

На мои вопросы седой дедуля отреагировал излишне резко. Почти как в песне Высоцкого: «Ох и вскинулся он прямо на дыбы, ох не надо бы вслух, ох не надо бы!» Еще бы капелька эмоций – и смертельный инсульт был бы старому мухомору обеспечен. Замахал руками, стал кричать на меня, обзываться, грозить карами небесными и смертью лютой путем протыкания меня всего насквозь карандашами. Люто! И жестоко!

Кажется, не я один изумился такой витиеватой казни. Князь и тот молчал, выслушивая апеллировавшего к нему ветерана. Чем я и воспользовался, приблизившись и бесцеремонно похлопав горлопана по плечу:

– Ну зачем так нервничать, уважаемый? Нервные клетки никаким волшебством не восстановишь, а в вашем возрасте каждый час жизни надо беречь, проводя в покое и благости.

Говоря это, не пожалел искорку малого усыпления, которая обычно вызывает жуткую сонливость у любого разумного существа. Она не усыпила моего оппонента, зато резко его успокоила, и он как-то адекватнее стал соображать. С пренебрежением сбросил мою руку со своего плеча и уставился мне в глаза:

– Маляр, ты еще скажи, что талантами целителя обладаешь!

– Чего уж там, скажу. Обладаю. Мой учитель мог лечить почти все болезни, ну и меня малость подучил.

Похоже, мое поведение князю понравилось, потому как спросил уже без чрезмерной спеси в голосе:

– И что ты предлагаешь?

– Для начала пусть все посторонние выйдут из спальни. От нехватки свежего воздуха здесь можно задохнуться. А останутся только целители, с которыми мы и произведем должный осмотр.

Не успел я договорить, как кто-то из придворных во-зопил:

– Не слушайте его, ваше сиятельство! Этот чужак еще и вас заколдует и умертвит потом! Лучше его сразу казнить!