Мертвое море

            Джордж посмотрел на него с уважением. Парень был напуган так же, как остальные, но делал то, что должен был делать. А это отличительная черта настоящего мужчины, настоящего человека.

            Менхаус подергал якорный трос, проверяя, крепко ли тот держится.

            Оказалось, что крепко.

            Что уже удивительно само по себе. Корабль выглядел прогнившим настолько, - подумал Джордж, - что потяни Менхаус за трос, на него рухнули бы все перила.

            Встав на край лодки, он потянулся, ухватился за якорный трос и стал подниматься вверх, как ребенок, карабкающийся по канату в спортзале. И у него довольно неплохо получалось. Он проявил неожиданное проворство, отчего Джордж решил, что этот старый Весельчак Олли был в старые добрые времена спортсменом. Его ноги скользили по корпусу, соскребая ракушки и комья плесени. Он вскарабкался по тросу фута на четыре вверх, ухватился за перила и перелез через них.

            Потом выглянув, произнес:

            - Я слишком стар для этого дерьма. - Он огляделся и покачал головой. - Господи Иисусе... вы должны.... вы должны это видеть...

            Другого варианта у них уже не было.

            Элизабет поднялась следующей. Она была в хорошей форме, и ей это легко удалось. За ней последовал Кушинг, тоже без проблем. Джордж понимал, хватаясь за трос, что если сорвется, то упадет в водоросли. Но этого не произошло. Потребовались определенные усилия, но он справился. Помогли многолетние физические нагрузки.

            Он перекувыркнулся через перила, чужие руки подхватили его и помогли встать на ноги.

            Палуба из тикового дерева была покрыта слоем высохшей грязи и ила, из которого зловеще торчали панцири мертвых крабов и скелеты рыб. Выцветшие от морской воды и древности, мачты кренились и раскачивались, словно древние дубы. Паруса висели рваными полотнищами, покрытые серыми пятнами плесени и огромными зияющими дырами. Казалось, они были сделаны из серой изношенной марли. От бизань-мачты до фок-мачты, все паруса походили на заплесневелые саваны, разорванные на ленты. Большинство штагов сгнило, кливера вообще отсутствовали. Комья водорослей и грибка висели, запутавшись, в остатках снастей, обмотанных вокруг топов мачт и рей, украшавших, словно паутины стрелу грот-мачты. От форпика до кормы "Ланцет" походил на мертвое, разлагающееся существо, эксгумированное из грязной могилы, сочащееся слизью и опутанное сетью грибка и различных мерзких наростов.

            Все пахло морской водой, древностью и распадом.

            Грязные палубные доски скрипели под ногами, а мачты стонали, будто готовые рухнуть в любой момент. Кают-компания была покрыта наростом какого-то желтого мха. В носовой части находились огромные потускневшие котлы, а за фок-мачтой располагалась внушительных размеров корабельная пушка, позеленевшая от времени. Из ее дула свисал сгусток грибка, отчего казалось, будто она исторгла свои внутренности.

            Но все это было вполне ожидаемо, в отличие от того, что они обнаружили в кормовой части.

            К переборкам были вертикально прибиты ржавыми плоскими гвоздями штуковины, похожие на колеса телеги. К ним были прикованы цепями чучела. Только это были не чучела, а человеческие мумии... остовы, обтянутые пергаментной кожей, из бесчисленных дыр в которой проглядывали кости. Лица являли собой покрытые пленкой черепа с широко разинутыми ртами. Щупальца грибка опутывали их, свисали с грудных клеток, локтей, нижних челюстей, словно нити и переплетающиеся веревки.

            - Господи, - произнес Менхаус. - Что... что это?

            - Понятия не имею, - отозвался Джордж.

            Такое было не только на корме, а везде... "Ланцет" представлял собой мавзолей. Кости валялись повсюду. Изредка встречались целые скелеты, но в основном это напоминало объедки после пира каннибалов. Одни скелеты висели в клетках, закрепленных на реях, и на самодельных виселицах, под которыми приходилось проходить, пригнувшись. Другие были привязаны к ржавым скрепляющим кольцам на грот-мачте, и теперь скалились, глядя вниз пустыми глазницами. С них зловеще свисали какие-то лохмотья, похожие на обрывки одежды или плоти. Да, отовсюду смотрели жуткие тени и страшные маски смерти, искаженные от боли лица, оплавленные до кости, и забальзамированные фигуры, больше похожие на опутанных паутиной кладбищенских ангелов.

            Менхаус попятился назад, но мертвецы были на каждом углу. Он споткнулся об могильную груду пожелтевших черепов и пронзительно вскрикнул.

            Это было уже слишком. Действительно, уже слишком.

            В палубе были зарешеченные люки, под которыми ютились маленькие ячейки, не более трех футов высотой. И в них лежали... кости. Десятки скелетов, сваленные в кучи и перемешанные вместе. Должно быть, их там были сотни, закованных в кандалы. Оссуарии. Но не это было самое страшное, ибо, когда Кушинг посветил фонариком в одну из этих жутких ям, он увидел нечто... невообразимое. Скелеты были не просто беспорядочно свалены туда, они все были страшно обуглены, словно их сожгли. И, казалось, они... растворились. Да, растворились и сплавились вместе, словно их окунули в кислоту.