Мёртвое море памяти

Я устал убегать – бегство утратило смысл – я жил только памятью о прошлом, которое незаметно, но неизбежно утрачивал. День за днем… Но жизнь не менялась. Я только острее ощутил отчужденность от всего мира, от каждого человека, вихрь времени уносил меня всё дальше, как ураган уносит в неизвестность вырванное с корнями дерево. И только часы в моем кармане невозмутимо отрицали время.

К моим воспоминаниям присоединились открытые раны чужих жизней. Жизней, которые я мысленно проживал, чтобы их обладатели могли сделать шаг вперед. Я был примерным слушателем и запоминал каждую деталь, хранил чужое прошлое в себе, как мужчина в шумном городе хранит у себя в комнате оставленные книги.

Что тяжелее?

Сколько книг я прочитал за свою жизнь? Сколько будет километров, если вытянуть всё прочитанное в одну строку? Сколько книг получится, если записать на бумаге все чужие жизни, о которых я узнал? Насколько они будут тяжелее или легче того, что я носил в себе?

Не нужно ничего записывать. Всё написанное должно быть сожжено, книги только уносят прочь от реального, как ветер, они заставляют проживать не свою жизнь. Всё написанное должно быть сожжено, так же как воспоминания должны быть достоянием личности, зачем мои попутчики были со мной откровенны? Что за малодушная склонность к откровенности с первым встречным? Ведь для каждого я был первым встречным.

И я – я искал в них спасения!? Чужие воспоминания не спасли меня от моих собственных, они дали мне лишь страх утратить себя между незримыми страницами жизней, которые были прожиты не мной.

Страница 80 То, что должно было случиться

Я знал, что рано или поздно это должно было случиться, – так сменяют друг друга день и ночь, времена года, лунные фазы – невыносимая цикличность бытия. Всё повторяется, даже земля ходит кругами, каждое поколение замыкает новую окружность.

Круг жизни вновь сомкнулся вокруг меня: я должен был оставить свои скитания, должен был вернуться в точку отсчета своего исчезновения и прожить свою жизнь заново, не отворачиваясь от неё и не обращаясь в бегство. Иметь смелость сделать это.

Да, я решил вернуться. Это решение приносило столько же радости, сколько некогда приносило решение сбежать, – возобновляющаяся энергия круга. Это решение оказалось столь естественным и простым выходом, но на самом деле только новым побегом – из жизни беглеца. Абсурд.

Приняв абсурд ещё раз, я решил поставить точку в своем путешествии, посетив ещё один город. Последний город. Сколько безвозвратности в этом слове – последний, – которое влечет за собой нечто новое – или ничто. Но я не хотел думать о безвозвратности.

Мне хотелось прочувствовать близость возвращения. Что именно я буду ощущать, когда вернусь? Будет ли это волнение? Страх? Счастье? Радость? Легкость? Смятение? Разочарование? Или я вовсе ничего не почувствую?

Последний город был сер и прост. Низкие дома, пробоины в сером асфальте, желтеющие на обочинах кусты. Город был совершенно обыкновенным. Но мне было уютно, изломанная перспектива разновеликих домов казалась мне идеальной пропорцией. Или гармония впервые появилась во мне? Впрочем, да. Мои глаза смотрят внутрь, – всё, что я вижу снаружи, только продолжение внутреннего мира. По улицам города ходили дружелюбные, спокойные люди. Я не мог обращать на них внимание, все мысли мои были уже там, куда звали меня воспоминания. Куда звала память сердца.

Я говорил только с одним человеком, у которого мне пришлось спросить время, чтобы успеть на пригородную электричку. Он сидел на лавке и читал газету, в которой не было цветных фотографий. Кроме него в парке никого не было.

– Извините, вы не подскажете время?

Мужчина не реагировал. Я повторил свой вопрос. Но он вновь ничего не ответил. Я подошел к нему ближе. Он поднял голову и взглядом спросил, что мне нужно. После он дотронулся рукой до своих ушей и покачал головой. Глухой. Я дотронулся указательным пальцем до внешней стороны запястья. Он приподнял край рукава на левой руке, и я увидел, что на нём нет часов. Я улыбнулся и, кивнув, пошел дальше, радуясь так, словно ни один житель этого уютного города не вел счета времени.

Ночью я не мог заснуть и до рассвета ворочался на кровати, которая казалась мне недостаточно удобной и широкой. Я думал о доме, из окон которого виднелись крыши моего города. Моего города. Я почувствовал гордость – за то, что такой город у меня есть. Не потерял ли я ключи от квартиры, – я проверил внутренний карман рюкзака, – нет, на месте.