Мёртвое море памяти

Я решил вздремнуть, и мне это удалось, уже через полчаса я сбежал от своих вопросов в беспокойные сны. Мне снился огромный циферблат часов, точь-в-точь таких, какие я когда-то носил. Он был тускло чёрным, словно с налетом бледного пепла, словно остывшие угли. Мы с Аллой шагали по кругу, стараясь догнать стрелки часов, но как только мы ускоряли шаг, стрелки начинали бежать быстрее. Числа убегали у нас из-под ног, улетали, как некрасивые серебристые птицы, отлитые из металла. Над головой у нас было прозрачное толстое стекло, с которого серыми хлопьями падала пыль. Сквозь стекло ничего не было видно. Мы не могли остановить свой бег, потому что по сценарию сна мы должны были догнать стрелки, а не они должны были догнать нас. Все кружилось и летело перед глазами, мне было бы безумно страшно, не будь со мной Аллы, которая, не сказав ни слова, схватила меня за руку и увлекла вперед по траектории летящих цифр. Во сне у меня закружилась голова, я почувствовал, что задыхаюсь и испуганно проснулся, больно ударившись головой о потолок над верхней полкой. Голова действительно кружилась. Теперь я хотел сбежать от своих снов.

Я проснулся, и всё закончилось. Исчезли наши теплые руки, исчезли стрелки часов, исчезла Алла. Иллюзии таяли, как сахар в горячем чае из граненого стакана, который я заварил, чтобы согреться. Я помешивал сахар ложкой, и он таял. Иллюзии таяли сами.

Зачем обманывать себя? Никто не нуждался во мне. Никто не беспокоился о том, где я и что со мной происходит, даже мне самому это было безразлично. Зачем я ходил по этим улицам, садился в эти поезда и куда-то ехал, если я не нужен даже себе. Может быть, я сам придумал всех, кого считал близкими, и они только плод моего воображения. Они меня близким не считали, они вовсе не замечали моего отсутствия, моего присутствия, делали вид, что не слышали моих слов и отвечали беззвучием плотно сжатых губ, которое я называл молчанием понимающих друг друга. Опять я об Алле.

В одном купе со мной ехали две женщины, полные, с громкими голосами. Их резвые бесцеремонные дети бегали вокруг, смеялись и плакали, кидали друг в друга игрушки, но меня ничто не могло отвлечь. До слуха доносились обрывки разговоров, которые мгновенно вплетались в мои мысли и тут же терялись среди них.

– Кто будет тебя встречать?

– Ещё не знаю. Сестра хотела приехать с мужем, но их могут не отпустить с работы. Тогда придется вызывать такси.

Меня никто не встретит. Целый год меня не было в городе, но я знал, что всё это время никто не замечал моего отсутствия. Я вернусь, но ничьи глаза не улыбнутся мне навстречу и ничьи руки не обовьются вокруг моей шеи, когда я выйду из вагона. Я уезжал, никем не замеченный и таким же незамеченным вернусь обратно. Придется разыграть перед собой героя-неудачника, всеми оставленного ради чего-то лучшего. Город забыл меня, дождевой водой смыл следы моих ног с асфальта, чужими руками были стерты мои отпечатки пальцев со всех звонков, поручней и перил. Все забыли, как звучит моё имя, произнесенное вслух. Никто не произносил моего имени. Не потому, что оно было священным, нет, оно было просто забытым, начисто выбеленным из памяти.

– Как зовут твоего друга? Я слышала, у него какое-то экзотическое имя.

– Ни за что не угадаешь.

– Говори, не угадаю!

– А ты попробуй.

Дети знали имя и покатывались со смеху, шепча что-то друг другу на ухо.

Никто не знал моего настоящего имени. Никто не знал, что значит думать обо мне. Мне казалось, что с тех самых пор, как меня не стало на городской карте, меня не стало в мыслях всех, кого я знал. Я был погребен в чужих городах, среди чужих глаз и незнакомых голосов, в шуме которых терялся мой собственный голос, никем не узнанный. Я был погребен в чужих головах вместе с прахом воспоминаний обо всем прошедшем и хранился там, как ненужный хлам, который только и ждет того, чтобы оказаться выброшенным окончательно. Меня никто не будет ждать на вокзале, никто, кроме воспоминаний не раскроет для меня объятий. Никто, кроме воспоминаний о том, как когда-то меня здесь ждали, когда-то меня всем сердцем любили, когда-то я был для кого-то самым близким. Тогда мне казалось, что любить и ждать можно вечно, тогда мне казалось, что я заслуживаю того, чтобы меня ждали. Когда это было? Реальность снова била в глаза. Ни в чьей жизни я не занимал важного места, хотя в этом нет ничьей вины, кроме моей собственной.

– Бывает, что нужно встретить человека просто потому, что знаешь, что он ждет.

– Не люблю так. Это же в некотором роде лицемерие. По-моему, лучше сразу соврать, что не можешь, чтобы не изображать радость.

– Да, но…

Я сам скрыл свои мысли под скорлупой ничего не значащих слов, я скрыл всего себя от людей, я даже имя своё от них спрятал, никто не узнал меня до конца, хуже того, никто не узнал меня даже с начала. Меня знал лишь Тимур, но его больше нет. Меня знала Алла, но возможно, что это мне только казалось.