Мертвое Царство

Ферн посмотрел на меня так мягко и заискивающе, что у меня не осталось сомнений: он до смерти нуждается во мне и во что бы то ни стало уговорит тащиться на Перешеек. Я вздохнула со стоном.

– Я никуда не поеду, Ферн. Это далеко и долго. Родители терпят меня, потому что знают, что я где-то рядом. А Лагре при необходимости надерёт мне уши.

– Так не говори никому, – произнёс Ферн и ненавязчиво подвинул ко мне миску с земляникой. – Пусть твоё задание станет нашей тайной.

– Ты думаешь, так просто скрыть моё исчезновение? Я не отшельница, Ферн. У меня и родители, и брат, и Аркел… Нет. Нет-нет. Ищи других, в Стезеле полно падальщиков.

Он потянулся ко мне, будто хотел взять за руку, но я отстранилась. Мне просто не хотелось никуда срываться, даже ради друга и его безумной идеи обратить Царство в новую веру. Я хотела спокойно пропивать свой заработок в пивнушках, покупать симпатичные безделицы и приходить к Аркелу тогда, когда мне самой хотелось провести с ним время. Мне не понравилось то, что Ферн захотел получить больше власти над моей жизнью, чем у него уже было.

– Ты одна, кто может это сделать. Ты особенная, Ивель.

– Ничего особенного. – Я пожала плечами. – Женщина-падальщица. Едва затаскиваю трупы в телегу. Каждая шваль считает, что я лягу с ним за выпивку.

– Я не про то. Ты много работаешь и далеко продвинулась. Ещё недавно ты была лишь слабой, ведомой купеческой дочкой. Ты упорная и внимательная. И ты училась ворожбе.

Последнее он сказал особенно вкрадчиво. Будь я младше и глупее, могла бы и растаять от такого доверительного тона.

– Но так ничему и не научилась. Мою ворожбу нельзя назвать удачной. Ты сам видел, я не смогла сделать ничего хоть сколько-нибудь… колдовского. – От этого нелепого слова меня передёрнуло. – Ради Отца и Матери, ради твоего Милосердного, Ферн, ну не стоит меня впутывать в твои паучьи дела! Я и так стараюсь для тебя больше, чем кто-либо другой.

– Ни больше ни меньше. Ты делаешь свою работу, Ивель. И делаешь её хорошо, надо отметить. Я лишь хочу тебя подтолкнуть, чтобы ты стала ещё лучше. Ну, и чтобы люди истинно уверовали в Милосердного.

Ферн подмигнул мне и отправил в рот целую горсть земляники. Я покачала головой. Даже хмельная дымка вина, окутавшая мысли, не могла изменить моё решение.

– То, что ты просишь, просто отвратительно, Ферн. Мы уже говорили об этом. Отвратительно и опасно. Это вовсе не то же самое, что вылавливать разбухшие трупы пьяниц из рек. И вовсе не то, чтобы омывать одиноких, ушедших своей смертью старух. Ты просишь меня вскрывать могилы несчастных, чьи жизни унесла непонятная хворь. Что, если я сама заражусь? Не хочу, чтобы моё лицо раздуло и усыпало язвами. Вдруг клюв вырастет? Слышала я разные небылицы.

Я выдавила нервный смешок, пытаясь обернуть всё в шутку и вывернуть разговор в другую сторону, но Ферн был непреклонен. Да уж, ему не так просто запудрить мозги.

– Облачение падальщика не позволяет хворям проникнуть в твоё тело, – терпеливо напомнил Ферн. – Мы делали тебе защиту от Мори, пусть ты и не веришь в то, что она действенна. А ещё тебя будет хранить Милосердный. Целых три ступени защиты, Ивель.

– Милосердный, которого вы с дружками придумали для того, чтоб завладеть умами народа. Кого он способен сохранить? Если только тебя самого, если поверишь в него так, как навязываешь прихожанам.

Разозлившись, я тоже хватанула земляники и сунула в рот. Её сладость обожгла горло и вскружила голову, как поцелуи Аркела. Я вдруг поняла, как сильно соскучилась по любовнику, и разозлилась на Ферна ещё больше за то, что он держит меня тут и пытается впутать в очередную безумную затею.

– Злись сама на себя, – сказал Ферн, будто догадавшись, о чём я думаю. – Я не звал тебя, ты сама захотела прийти. Ради денег или пожелала увидеть меня?

– Ты благочестивый козёл. Могу я хотя бы подумать? И ещё. Ты тоже хорошенько подумай. Над выгодой, которую сможешь мне предложить.

Я обтёрла липкие земляничные пальцы о светлое платье, оставляя полосы на боках. Плевать, выстираю, если захочу, а если нет, оставлю с пятнами. Решу сама, и уж тут Ферн мне точно не указ.

– Уже уходишь? Посиди ещё.

Ферн одарил меня таким невинным взглядом, каким, должно быть, одаривал старых дев, приходящих на проповеди и видящих в нём безгрешного церковника, а не властного хитреца. Я скривила губы.

– Не надо вот этого. Ты хороший священник, но с дружбой у тебя проблемы.

Я встала и зашагала прочь.

– Обязательно подумаю о твоей награде, Ивель! – донеслось мне вслед.

Подумаешь, куда ты денешься.

От зала святилища привычно захватило дух. Я не спрашивала Ферна, какие святилища нужно будет строить Милосердному и нужны ли они вообще, но что-то мне подсказывало, что величие обителей Золотого Отца трудно будет переплюнуть. Даже после разговора с Ферном мне казалось, что сверху снисходят лучи благодати. Мне это не понравилось, никогда не любила чувствовать себя слишком… одухотворённой. И если после кабаков частенько хотелось вымыться, то после святилищ мне всегда хотелось навестить Аркела.