Мертвоград

Шика пребывал примерно в том же состоянии. Он чувствовал, как реальность утекает меж пальцев, словно вода, в которую превращался тающий в горячих ладонях лед. И пока еще хоть что-то оставалось, нужно было постараться вернуть все к началу. Вот только как это сделать?.. Очумевший мемтеррорист находился где-то поблизости. Но как до него добраться? Как вычислить его местонахождение?.. Как поступил бы на месте растерявшегося лока настоящий контролер?.. Да, черт возьми! В том-то и фокус, что ни один контролер никогда прежде с подобной задачкой не сталкивался!.. А значит, как ни крути, ему все равно пришлось бы импровизировать. Ладно, мемевтикой контролер владеет лучше лока, но мозги-то у них устроены одинаково! И если плавятся у одного, то потекут и у другого!..

Стоп!

– Брим, ты думал о плавящихся мозгах?

– Да, прямо сейчас…

– Это его мемвирус!

– Да?.. Здорово, конечно… В смысле, замечательный вывод. Но что нам это дает?

Глаза Шики расползлись в разные стороны.

Надо же! Оказывается, он может охватить единым взглядом все, что происходит вокруг!

Ситуация вокруг не претерпела значительных изменений. Старые мухоморы продолжали цедить свое дешевое, кислое пиво, перебрасываясь лишенными какого бы то ни было смысла замечаниями.

– Ды-ть, я ж тебе про то и талдычу.

– Не тренди! Ты мямлил совсем другое!

– Я тебе про то и талдычу! Намедни батюшка с амвона…

– Упал!

– Нет! Речь произнес!

– Значит, все же упал.

– Дурак ты, Федор!

– От дурака и слышу, Абрам!

– Ты сам-то когда последний раз в церковь ходил?

– В какую еще церковь?

– В ту, что в конце сквера. Деревянную.

– Дык там же нынче притон.

– Там и прежде был притон.

– Дык, но прежде ж это был наш притон.

– А теперь?

– А теперь даже не знаю чей…

Трое юнцов в широких штанах, должно быть члены одной из уличных банд, не стояли, а будто пританцовывали на месте. Колени у всех троих чуть подсогнуты, локти к бокам прижаты, ноги переступают с носка на пятку, с пятки на носок… Чего они тут застряли? Другого места нет? Тут ведь не происходит ничего интересного… Но это не они ковырялись в мозгах у локов. Точно – не они. Эти ребята привыкли оперировать готовыми мемплексами. Создать что-то новое на ментальном уровне они были неспособны в силу уникальной специфики своего мышления. Мышление типа DOOM – так классифицировал его специалист из Гильдии, лекции которого слушал Шика. Оно было не лучше и не хуже любого другого. Однако обладателю сего типа мышления не требовалось разрабатывать новые мемплексы. Он пользовался готовыми, переставляя их, как кубики в детском конструкторе. Количество подобных перестановок было ограниченно и определялось, как можно догадаться, числом исходных мемплексов. Человеку с мышлением типа DOOM достаточно было использовать от пятидесяти пяти до семидесяти стандартных мемплексов, чтобы не выглядеть идиотом в глазах окружающих. И это – на всю жизнь!

Патрульные не годились на роль мемтеррористов уже хотя бы потому, что, прежде чем получить оружие и форму, все они прошли серию психологических тестов, закрепивших за каждым из них статус старательного и добросовестного исполнителя, начисто лишенного задатков лидера. Шика читал об этом в одной брошюрке для служебного пользования, которая, в принципе, не должна была попасть к нему в руки.

На другой стороне улочки под фонарем пристроилась парочка фриков. Худющий парень в коротких кожаных шортах и жилетке, которая была бы мала даже трехлетке. Ноги с выпирающими мослами по щиколотки покрыты густой татуировкой в гавайском стиле. На голой груди – густая вьющаяся растительность, явно искусственного происхождения. Жиденькие волосы, выкрашенные в ядовито-зеленый цвет, собраны в две тонюсенькие косички, убранные за оттопыренные уши с мочками, оттянутыми едва не до плеч. Кожа на подбородке пробита толстой металлической вставкой подковообразной формы. А из ноздрей торчат сделанные не иначе как из толстой лески усы, подкрученные на манер кошачьих. Под стать ему и девица. Маленькая, метра полтора ростом, с бритой головой, покрытой руническими письменами, скорее всего, абсолютно ничего не значащими, а лишь призванными отметить преклонение обладательницы сей головки пред всем, что сама она именовала «кельтской культурой», начиная с текстов профессора и заканчивая песнями «Овина». Одежду ей заменяла рыбацкая сеть, а обувь – привязанные к ступням деревянные брусочки.

Глядя на эту парочку, Брим и Шика даже в своем нынешнем состоянии уже не чувствовали себя уродами. Скорее уж несколько чудаковатыми, может быть, экстравагантными даже представителями современной фрик-культуры.

Культуры – заметьте! А не какой-нибудь блевотной отрыжки, воспетой некогда знаменитыми представителями экс-культуры, от чьих имен ныне остались лишь две буквы «ф», обозначившие как начало, так и конец.

– А что, фрики не люди, что ли? – почему-то с обидой в голосе произнес Брим.

– Ты меня спрашиваешь? – удивился Шика.

– Нет, Федерико Феллини! – саркастически осклабился Брим.