Мертвопись

– Это моя одноклассница. Точнее, мы учились вместе только в младших классах, а потом Света переехала с семьей в другой город. Мы были подружками в детстве, нас многое связывало, мы были с ней очень похожи. А потом взрослая жизнь, как-то потерялись. И так же случайно нашлись. Точнее, я разыскала Светлану, когда мы собирали встречу выпускников. Но она была какая-то странная, я даже подумала, что она мне не рада, все забыла. Если честно, то я немного обиделась. – Голос Марины вдруг сорвался, и она в порыве волнения едва не схватила Гурова за руку. – Да скажите же, в конце концов, что с Моревой!

– Сейчас все уже хорошо, не беспокойтесь. – Лев попытался говорить спокойно, уверенно. – Вы правильно поняли, со Светланой Моревой не все было в полном порядке, и она с вами себя вела так по другой причине. Эту причину и я пытаюсь выяснить, причину, которая заставила вашу школьную подругу попытаться покончить с собой.

– Господи… да что же с ней? – прижала ладонь к губам Полторашевская.

– Не знаю, – покачал головой Лев. – Это я и пытаюсь выяснить. Вот даже к вам приехал из Усть-Владимирова. В ее телефоне был ваш номер, вы ей звонили очень часто, а потом перестали. Я решил, что вы что-то знаете, в курсе ее проблем. Света вам что-то говорила, жаловалась?

Полторашевская только мотнула головой, а в ее глазах мелькнула влага. Женщина опустила лицо, порылась в сумочке в писках салфетки. Наконец она заговорила:

– Она мне так и не сказала ничего. Сначала мне показалось, что Светлана была мне рада. А потом как-то тон нашего общения становился все более отстраненным. Я решила, что ей не до меня, не до одноклассников. Она ведь так и не приехала на встречу.

– И вы не имеете представления, что с ней происходило?

– Я думала, что из-за отца, но он погиб лет восемь назад. Нет, я так и не поняла причины.

– Скажите, Марина, а какой была ваша подруга? – неожиданно спросил Гуров.

– Какой… – грустно повторила его вопрос женщина. – Между Светланой-школьницей и Светланой нынешней очень большая разница. Это два разных человека. Что-то ее сильно изменило. До неузнаваемости. Она стала чужая. Были моменты, когда я думала, что ошиблась и со мной разговаривает совсем другой человек – однофамилица. Глупости, конечно, это была все та же Светка Морева, она ведь помнила все, но она… стала другой. Другое стало важным в ее жизни. А в школе Света была заводной, энергичной, неунывающей. Она не терпела никакого насилия над своей личностью. И учителя понимали это, никогда не давили на нее, ее стимулировали к учебе и внеклассным мероприятиям, иначе с ней было не справиться. И одноклассники быстро понимали, что требовать от Светки ничего нельзя. Она сама должна была согласиться, захотеть сделать это. Она загоралась быстро, если это ей нравилось, и заводила других. Около нее всегда было шумно, а я была ее лучшей подругой. Не знаю почему, давно это было. Целую жизнь назад, как я теперь понимаю.

– Целую жизнь, это вы точно сказали, – вздохнул Гуров. – Светлана Морева сейчас в коме. Если она выживет, это будет для нее новая жизнь.

– Жутко как! Скажите, Лев Иванович, я могу что-то для нее сделать?

– У нее есть все, что нужно для выздоровления. Сделать вы можете для меня – помочь разобраться во всем. Алексей Морев был моим коллегой, он погиб на боевом посту. И мой долг – расследовать все, что привело его дочь к такому страшному решению. Пожалуйста, если вы вспомните еще что-то, какую-то мелочь, незначительные подробности, вы мне сразу позвоните, сообщите по электронной почте, эсэмэску пришлите. Любым способом сообщите! Я не знаю, что может помочь, но знаю, что в этом деле важно все.

– Хорошо, я обязательно вам сообщу, – заверила Полторашевская.

– Может, кто-то из ваших одноклассников что-то знает, может, она еще с кем-то общалась. Вам проще с ними поговорить, выяснить это. Вокруг все до идиотизма просто, ее просто любимый мужчина бросил, а мы нагородили себе философские причины.

– Может, и так, – кивнула Марина Валентиновна, внимательно глядя в глаза сыщику. – Был момент, мне показалось, что Светлану как будто передернуло от одного упоминания о мужчинах. Может, правда на личном фронте у нее что-то случилось?

– Ну-ка, подробнее!

– Это была просто шутка, точнее, попытка свести все к шутке, очень уж напряженный разговор был у нас. Как-то в телефонном разговоре я сказала ей, что пусть она приезжает, отвлечется от своих следственных дел, посмотрит на нормальных мужиков, а не на уголовников. Многие в нее были влюблены еще со школы. А она так странно отреагировала.

– Как?

– Как будто ее передернуло, с отвращением каким-то. Мне так показалось. Кстати, мне кажется, что это как раз и был наш последний разговор. Она то трубку не брала, то номер был недоступен. Я и перестала набирать ее. А оно вон как…