Мертвые души

“Слышали, да ведь еще неизвестно”, сказал вице-губернатор. [Вместо “Слышали ~ вице-губернатор”: “Узнали, да не знаем еще к<то?>”]

“Известно даже и кто”, сказал почтмейстер: “князь Однозоровский-Чементинский”.

“Что ж говорят?”

“Строжайший человек, судырь мой”, сказал почтмейстер. “Дальновиднейший и крутейшего нрава. Был он прежде в каком-то эдаком, понимаете, казенном большом построении. Завелись там кое-какие грехи. Всех, судырь, распушил, стер в прах, так что, понимаете, и подметать было нечего”.

“А здесь в городе <нет> никакой надобности строгих мер”.[“Всех, судырь, распушил, растрепал, как говор<ят>, так что…” — “Что вы”, сказал [представитель] вице-губернатор, который сам был наклонностей мирных и не понимал никакой надобности строгих мер. ]

“Палата, судырь мой, сведений; человек размера, понимаете колоссального!” продолжал почтмейстер. “Случилось один раз…”

“Однако ж”, сказал почтмейстер: “мы говорим на улице, при кучерах. Лучше ж заедем”.

Все опомнились. А уж на улице собрались наблюдатели и глядели, разинув рты, на разговаривающих с <1 нрзб.> дрожек. [с четырех дрожек. ] Кучера [хлыснули] закричали, и четверо дрожек потянулись [на двор] к председателю. [Далее начато: Слух о генерал-губернаторе всех смутил. Особенно слова почтмейстера: “Дальновиднейший, сведений палата объема колоссального и крутейшего нрава” поразили даже прокурора. Он очнулся от мойки, заданной ему Собакевичем. “Признаюсь, вот весело”, сказал председатель. “Ну, в хорошую же минуту приедет генерал-губернатор. Увидит, что одурел весь город. [Я не знаю] Признаюсь вам, у меня голова кружится. Кто такой этот Чичиков я, хоть убей, не]

“Кстати чорт принес этого Чичикова”, думал председатель, снимая с себя в передней забрызганную грязью шубу.

“Я всё не могу разобрать этого дела”, сказал вице-губернатор, скидая шубу.

Почтмейстер ничего не сказал, сбросил просто.

Вошли в комнату, где вдруг явилась закуска. Губернские власти <не обходятся?> без закуски, и если в губернии хоть два чиновника сойдется, сам-третей является закуска.

Председатель подошел и налил себе самой горькой полынной водки, сказавши: “Я, хоть убей, не знаю, кто таков этот Чичиков”.

“Я и подавно”, сказал прокурор. “Этакого запутанного дела я и в бумагах не читывал, и не имею духу приступить…”

“А как человек между тем светского лоску”, сказал почтмейстер, наливая сначала темной и розовой [и желтой] и составив себе смесь из разных водок: “очевидно был в Париже. Я думаю, что едва ли не дипломатом служил”.[“Этакого запутанного дела отродясь не слыхивал”. — “Тем более что того”, сказал <почтмейстер>, “человек светского лоску, [как видно, имел обращение] судя по поступкам, должно быть имел обращение с [высшим] политесом общества. ]

“Ну, господа!” сказал в это время, входя, полицеймейстер, известный благотворитель города [и] любимец купечества и чудотворец в угощениях: [и чудотворец относительно угощений] “Господа! О Чичикове я ничего не мог узнать. В собственных бумагах его порыться [никак] не мог. Из комнаты не выходит. На беду чем-то заболел. Расспрашивал людей. Лакей пришел Петрушка, кучер Селифан. Первый был не в трезвом состоянии, да и всегда быв<ает?> таков”. При этом полицеймейстер подошел к водке и составил смесь из трех водок. “Петрушка говорит, что барин как барин, водился[Вместо “водился”: знаком] с людьми, кажется, хорошими: с Перекроевым. Назвал много помещиков, всё коллежские и статские советники [иные даже и повыше]. Кучер Селифан: неглупым человеком показывался всеми[Вместо “Кучер Селифан ~ всеми”: Селифан говорит, что уважался всеми] за то, что службу хорошо исполнил. Был [говорит] в таможне, при каких-то казенных постройках, а в каких именно, не мог сказать. [а в каких именно, толку не мог добиться. ] Лошади три: одна куплена, говорит, три года назад тому. Серая, говорит, выменена на серую, третий куплен. А сам Чичиков действительно называется Павел Иванович и точно коллежский советник”.

Все чиновники задумались.

“Пopядoчный человек, и коллежский советник”, подумал прокурор: “и решиться на такое дело, как увозить губернаторскую дочку, или возыметь безумие покупать мертвые <души>. Пугать по ночам спокойных престарелых помещиц, это прилично какому-нибудь гусарскому юнкеру, а не коллежскому советнику”.[Далее начато: а. Что-то то, да не то. Нет, господа, позвольте сказать, тут что-то да не то; б. Тут что-то да не то”, подумал прокурор. ]

“Если коллежский советник, как же пуститься в такое уголовное преступление, как делать бумажки”, подумал[Вместо “подумал”: сказал] вице-губернатор, который был сам коллежский <советник>, любил играть на флейте и душу [скорей] имел склонную к искусствам изящным, а не к преступлению. [и душу имел [чув<ствительную>] склонную к ощущениям нежным, а не законопреступлению]

“Воля ваша, господа, а это дело как-нибудь нужно кончить: приедет генерал-губернатор, увидит, что у нас, просто, чорт знает что”.

“Как же вы думаете поступить?”

Полицмейстер: “Я думаю, надобно поступить решительно”.

“Как же решительно?” сказал председатель.