Мертвые львы

Да, Луиза куксилась, но она отойдет. А Слау-башня — тупик, но Паук Уэбб скинул туда веревочную лестницу, и Мин ухватился за нее обеими руками. Другое дело, выдержит ли лестница двоих. Мин посмотрел на кучку картонных обрывков. Абсолютно все надо считать проверкой. Это правило, усвоенное Мином на курсах боевой подготовки, пока еще никто не отменял. Итак, Паук Уэбб. За краткое их знакомство Мин не проникся к нему ни приязнью, ни доверием и вполне мог себе представить, что тот ведет какую-то двойную игру. Но если в игре есть приз, то глупо не пытаться его выиграть, и так же глупо полагать, что та же мысль не пришла в голову Луизе. Кстати, может, она куксится именно из-за того, что не далее как сегодня утром Мин продемонстрировал способность участвовать в большой игре, а Луиза продемонстрировала лишь административные умения и навыки. Бумажную возню. Именно тот род деятельности, который активно приветствовался в Слау-башне.

Он снова проверил мобильник. Никаких сообщений. Что ж, если по-честному, сказал себе Мин, никакой подляны в этом нет. Чуть позже надо будет позвонить, извиниться и прийти к Луизе. Именно в таком порядке он все и проделает. Но сначала он проверил карту в своем айфоне и ознакомился с тем отрезком Эджвер-роуд, куда таксист привез Петра с Кириллом. Потом Мин вышел из пивняка и забрал свой велосипед со двора Слау-башни. Было девять вечера; темнело.

Стеклянные стены кабинета позволяли Диане Тавернер наблюдать за своими подопечными в Центре оперативного управления. И дело было не в контроле и надзоре, а в своего рода материнском инстинкте: подкармливать и оберегать. Старики возразили бы, что нечто подобное больше необходимо при проведении операций, но Тавернер были хорошо знакомы стрессы, копившиеся в офисе и неумолимые, как ржавчина. За этими столами в Центре оперативного управления круглые сутки, неделю за неделей, собирали информацию — по большей части бесполезную, временами убийственную — и взвешивали ее на весах, которые требовалось калибровать заново ежедневно, в зависимости от того, откуда и куда дует ветер. Нужно было отслеживать списки подозреваемых, интерпретировать обрывочные видеозаписи, переводить подслушанные телефонные разговоры, и за всеми этими массивами данных, ждущих обработки, скрывалось четкое понимание того, что секундная рассеянность может привести к трупам среди развалин и жутким репортажам в вечерних новостях. Так что нет, наблюдение за подопечными было лишь проявлением заботы, хотя, конечно, давало возможность и проверить, не ведут ли эти сволочи какой-нибудь закулисной игры. Тавернер приходилось бороться со многими врагами, не обязательно иностранными.

Для того чтобы наблюдение оставалось односторонним, стекло при необходимости закрывали жалюзи, от потолка до пола. Сейчас они были опущены, а свет приглушен, имитируя сумерки за окнами, а перед Дианой Тавернер стоял — потому что она не пригласила его сесть — Джеймс Уэбб, который обитал не в Центре оперативного управления, а в кабинете, затерянном в коридорах здания; слово «кабинет» звучало важно, но означало, что Уэбб не входил в круг приближенных.

И следовательно, не попадал под ее непосредственное наблюдение.

Пора было узнать, чем он там занимался.

— Тут поговаривают, что ты прикомандировал к себе парочку слабаков, — сказала она.

— Слабаков?

— А вот этого не надо.

— Ну там ничего особенного, — сказал Уэбб. — Я подумал, что ради этого не стоит вас беспокоить.

— Когда меня не стоит ради чего-то беспокоить, я сначала хочу знать, ради чего именно. Чтобы удостовериться, что это действительно не то, ради чего меня стоит беспокоить.

Оба умолкли, осмысливая сказанное.

— Аркадий Пашкин, — наконец произнес Уэбб.

— Пашкин…

— Владелец «Аркоса».

— «Аркоса».

— Четвертой крупнейшей в России нефтяной компании.

— А, тот самый Аркадий Пашкин.

— Я… я веду с ним переговоры.

Леди Ди откинулась назад, и кресло с легким вздохом подстроилось под нее. Она уставилась на Уэбба. Однажды он сделал полезное дело, за эту услугу получил свой кабинет и, казалось бы, должен этим удовольствоваться. Но проблема с такими Пауками Уэббами заключается в том, что, как только их отправляют с глаз долой, они тут же начинают жарко дышать в окна.

— Ты… ведешь переговоры с российским промышленником?

— По-моему, он предпочитает, чтобы его называли олигархом.

— Да хоть царем! Меня это не волнует. С чего ты взял, что уполномочен устанавливать дипломатические отношения с иностранными гражданами?

— Я думал, что хорошие новости нам сейчас не помешают, — объяснил Уэбб.

Помолчав, Тавернер сказала:

— Что ж, с твоими представлениями о дипломатии я не удивлюсь, если Россия вот-вот объявит нам войну. И какие же хорошие новости имеются в виду? Только поубедительнее, пожалуйста.

— Он потенциальный осведомитель, — сказал Уэбб.

Подавшись вперед, Леди Ди медленно повторила:

— Он потенциальный осведомитель.