Мертвые львы

Мин соскочил с велосипеда, завел его за угол, прикрепил цепью к фонарному столбу и запихнул в велосипедную корзину светоотражающий жилет. Вернулся к дороге и, скрытый от глаз Кирилла стеной машин, вошел в газетную лавочку. Там он встал у стеллажа с журналами, который загораживал витрину, и, делая вид, что их рассматривает, дождался, когда Кирилл, распрощавшись с приятелями, направится в магазинчик на ближайшем углу. Как только Кирилл скрылся внутри, Мин перешел через дорогу и завис у двери какого-то закрытого заведения, обклеенной рекламой и карточками: «Уборка квартир», «Перевозка мебели», «Уроки английского». Притворился, что записывает телефонные номера. Кирилл, с пакетами в обеих руках, вышел из магазина. Мин выждал, пока русский не отойдет на сотню метров, и последовал за ним, лавируя в толпе на тротуаре и не теряя из виду массивной фигуры. От Мина попахивало пивом, а мочевой пузырь распирало, но он не обращал на это внимания, с восторгом отдавшись слежке. Вот бы сказать кому-нибудь из прохожих, например вот этой блондиночке: «Я работаю в спецслужбах. Видишь вон того типа? Я за ним слежу». Но блондиночка прошла мимо, не удостоив его взглядом. А Кирилл исчез.

Мин сморгнул и усилием воли заставил себя не бежать. Спокойная размеренная походка, самая обычная, как и раньше. Наверное, Кирилл зашел еще в какой-то магазин или в бар; а может, свернул куда-то в переулок. Не хватало еще, чтобы Мин его обогнал. Нет, не хватало еще, чтобы Мин его потерял… Это и будет самое опасное.

Впрочем, никакой опасности не было. Вот о чем следовало помнить. Никакой опасности не было, потому что никто не знает, где он и чем занимается. Только Мин знает об этом, а теперь он снова сядет на велосипед и поедет через весь город, к Луизе; только Мин знает, что провалил слежку, самую элементарную, такую, с которой без труда справился бы даже новичок.

Бывают дни, когда все рушится.

Но не сегодня, нет, не сегодня, потому что вот он, красавец, этот русский громила, отходит от ресторанчика, изучив меню в витрине. Сердце Мина застучало ровнее, и лишь тогда он сообразил, что до этого оно лихорадочно колотилось.

Выдерживая дистанцию в сотню метров, он последовал за русским по Эджвер-роуд.

Джексон Лэм сидел у себя в кабинете, где единственным источником света — на уровне колен — служила настольная лампа, водруженная на стопку телефонных справочников. Свет уползал вверх, а тени превращали лицо Лэма в физиономию тролля и огромными черными пятнами расплывались по потолку. На столешнице, рядом с ногами Лэма, стояла бутылка «Талискера», а в руке он сжимал стакан. Подбородок упирался в грудь, но Лэм не спал. Казалось, он изучает пробковую доску на стене, обклеенную просроченными дисконтными купонами, но, скорее всего, он глядел куда-то сквозь нее, в темный туннель давно позабытых тайн, хотя, если бы его спросили, заявил бы, что пытался вспомнить, чья очередь сбегать за куревом для него. Подтверждением такому заявлению служил бы окурок последней сигареты из опустевшей пачки.

Он словно бы не замечал ничего вокруг, но даже не вздрогнул, когда в кабинете раздался голос Кэтрин, которая стояла в дверях уже целую минуту.

— Ты слишком много пьешь.

В ответ он поднял стакан и посмотрел на его содержимое. Потом одним глотком опустошил его и сказал:

— Ну, кому, как не тебе, знать.

— Да. Поэтому и говорю. — Она вошла в кабинет. — Провалы в памяти случаются?

— Не помню.

— Если ты способен шутить на эту тему, то, наверное, под себя еще не ходишь. Ничего, у тебя все впереди.

— А ты знаешь, чем хороши алкоголики в завязке? — спросил Лэм.

— Ну расскажи мне, пожалуйста.

— Нет, это я тебя спрашиваю. Что хорошего можно ждать от алкоголиков в завязке? Потому что, по-моему, от них один геморрой.

— Надо же, это заявление имеет смысл даже без дополнения «в завязке», — сказала Кэтрин.

Лэм пристально посмотрел на нее и задумчиво, сокрушенно кивнул, будто признавая ее правоту. Потом громко пернул.

— Лучше снаружи, чем внутри, — сказал он. — Надо же, это заявление имеет смысл даже применительно к тебе.

Кэтрин не двинулась с места, доказав тем самым, что не понимает тонких намеков.

— Я тут кое-что проверила, — сказала она.

— Вот черт!

— Так вот… — Она переложила две папки на пол и уселась на стул, который они до этого занимали. — В ту ночь, когда умер Дикки Боу, знаешь, чем были вызваны задержки и отмены поездов?

— Ну-ка удиви.

— Кто-то своротил распределительный щиток близ Суиндона. Явный саботаж. По-твоему, это не подозрительно?

— По-моему, это демонстрирует чрезмерное недоверие к способностям железнодорожной компании «Ферст грейт вестерн», — сказал Лэм. — Глупо воображать, что для создания хаоса им необходим саботаж.

— Очень смешно. Что ты задумал, Лэм?

— Тебе по чину этого знать не положено. Скажем так, я нашел ниточку и потянул за нее. — Он посмотрел на часы. — Ты все еще здесь?