Мертвые милашки не болтают

Он попытался вспомнить о подробностях ссоры. Ох, уж эти женщины! Только из-за того, что он упомянул имя Джен, Бонни заявила, что он ее больше не любит. Она даже схватила с тарелки нож и закричала, что зарежет его. Ему пришлось выбить у нее из рук этот нож и, насколько он помнит, даже залепить ей несколько пощечин, словно Джен что-то значила для него.

Во всяком случае, эта ссора объясняла отсутствие Бонни. Подчиняясь своей пьяной злости, она могла перебраться в другую каюту или кабину, как тут называли эти помещения.

Коттон отыскал рубашку, брюки и оделся. Но когда он хотел надеть носки, оказалось, что они попали в то липкое вещество, на которое он уже ступал босыми ногами. Он попытался его оттереть, но добился лишь того, что и пальцы у него стали липкими. Это вещество было похоже на запекшуюся кровь. И пахло оно как-то сладковато. Он попытался вспомнить, не шла ли у кого-нибудь из них кровь, но не смог. Во всяком случае он не бил ее так сильно.

Внезапно запаниковав, он стал искать столовые ножи. Один он нашел, а другой — нет. Он исчез также, как исчезла и Бонни. И единственным вещественным доказательством того, что она когда-то была в каюте, была запачканная кровью одежда, валявшаяся на полу, а также ожерелье, серьги и браслет с бриллиантами — на туалетном столике.

Полностью одевшись, он резко попытался открыть дверь. Но на двери была предохранительная цепочка, так что она приоткрылась только сантиметров на двадцать.

Коттон заглянул в щелку и увидел босоногого матроса, который драил палубу и незаинтересованно поглядывал в его сторону.

Он преодолел свой страх.

Вы не могли бы сказать миссис Диринг, что я уже проснулся и хотел бы с ней поговорить.

Матрос удивленно посмотрел на него.

— Но, сеньор, — мягко сказал он, — сеньора еще не выходила на палубу. — Потом лицо его прояснилось, словно ему что-то пришло на ум. — Возможно, вы найдете ее в… — Он замолчал.

Коттон вынужденно ответил:

— Ах, да, конечно!

Он закрыл дверь и уставился на предохранительную цепочку.

Трезвое размышление подсказало ему, что Бонни не могла выйти из каюты, так как дверь была закрыта на цепочку.

Внезапный страх словно оковал ему желудок. Ведь он не был до такой степени пьян? Или все-таки был? Ведь он пил почти все два дня и три ночи. И если с Бонни ничего не случилось, то чья же это кровь? Каюта была закрыта. Бонни не могла выйти из нее, но даже если бы и смогла, она наверняка захватила бы с собой драгоценности, которые стоили целое состояние.

Скованность в желудке перешла в волну сострадания к самому себе. Какая чудовищная нелепость! Злодейка-судьба все-таки схватила его за горло. Ему оставалось лишь одно: исчезнуть с яхты и удрать далеко-далеко, пока еще не стало известно об исчезновении миссис Диринг. А для этого нужны были деньги!

Почти не раздумывая, он схватил драгоценности с туалетного столика и сунул их в карман куртки. Пальцы его так дрожали, что он с трудом снял с двери предохранительную цепочку. Матрос, который драил палубу, уже куда-то исчез, но матрос, с которым они прибыли вчера на моторной лодке, стоял, облокотившись на поручни, рядом с бортовой лестницей.

Коттон закрыл дверь и проверил на слух, защелкнулся ли замок. Потом с деланной самоуверенностью прошелся по палубе и заговорил по возможности спокойно:

— Боюсь, что мне надо на берег, — сказал он матросу.

— Хорошо, сеньор, — ответил тот и отошел в сторону, чтобы спустить трап.

Уже находясь на трапе, Коттон остановился. Словно только что об этом вспомнив, он сказал:

— Прежде чем мы отчалим, будьте добры передать стюарду, что миссис Диринг просила до полудня ее не беспокоить.

Матрос бросил на него скучающий взгляд.

— Да она обычно и встает в это время, сеньор, — сказал он. — Можете не беспокоиться, ей никто не помешает.

2 июля 1958 года 8 часов 14 минут

Туристы посчитали бы этот магазин за обыкновенную аптеку с довольно богатым выбором товаров и с персоналом, состоящим из молодых людей, которые сошли с киноэкрана или экрана телевизора.

Для посвященных это заведение не было аптекой. Это было «заведение Харта». Если человек имел серьезные намерения посвятить себя искусству и попутно нуждался в работе, пока студии не увидели в нем талант, у дока Харта всегда находилось место еще для одного продавца или еще для одной официантки. Если некоторые барьеры уже были позади, но роль заставляла себя долго ждать, и человек был вынужден брать обеды в кредит, то об этом достаточно было рассказать доку.

Было известно, что он предоставлял даже жилье, не требуя каких-либо гарантий.

И нельзя сказать, что его попытка быть всегда человечным и гуманным сослужила ему недобрую службу. Несколько лет назад он начинал свое дело лишь с одним продавцом, стойкой с четырьмя табуретами и очень маленькой комнаткой для приготовления лекарств, а теперь его заведение превратилось в центр встреч на бульваре.