Мертвые не молчат

— Он говорит, там были проблемы и вы вознамерились их решить, не так ли, Джек?

— Ты ошибся адресом, приятель, — отвечает Джек. Джек явно не желает во всем этом участвовать.

— Проблемы из-за грузовика? Давным-давно. Зеленого грузовика.

— Эй, послушай меня, друг, — говорит Джек, уже по-настоящему сердясь. — Не знаю я ничего ни о каком грузовике. Что-то ты совсем запутался.

Он оглядывается по сторонам, ища поддержки других зрителей, но не получает ее. Они хотят знать, что же сделал Джек. Они верят в Мартина Мартина, верят в то, что в данный момент он общается с кем-то по имени Эмиль. Они не верят Джеку, потому что теперь все выглядит так, будто он что-то скрывает, а Мартин Мартин не даст ему отвертеться. Они считают, что Джек — проклятый ублюдок, который что-то скрывает, и что Мартин Мартин собирается вывести его на чистую воду. Зрители прекращают хихикать и ерзать на своих сиденьях — им теперь очень интересно посмотреть, чем все это кончится. Я осматриваю лица сидящих в студии и вижу, что некоторые потихоньку разговаривают друг с другом, прикрыв рты морщинистыми старыми руками с кучей колец на пальцах. Я вижу, как меняется лицо одной старой дамы — минуту назад казалось, что все происходящее ей очень нравится, но теперь вдруг она выглядит обеспокоенной и даже испуганной. Ее брови ломаются в дугу, ее рот открывается в недоумении, и она толкает локтем своего приятеля, такого же старика, и этот приятель кивает, будто говоря: «Угу, посмотри, все становится слишком уж серьезным».

Я вновь перевожу взгляд на Мартина Мартина, и он выглядит уже чертовски ненормально. Будто он болен, и болен серьезно. А он продолжает говорить, и голос его звучит напряженно и неестественно:

— Я расскажу тебе, что, мать твою, там произошло.

Услышав это, все зрители, как по команде, охают, может быть, из-за того, что его голос вдруг изменился. Вместо голоса Мартина Мартина, который звучит довольно тихо и мягко, слышится вдруг грубый и резкий голос. Мартин Мартин говорит чьим-то чужим голосом! Из его глотки раздается голос другого человека, и этот другой говорит вроде как очень гневно и даже брызжет слюной.

А этот старикан, Джек Джексон, который до сих пор вроде как отмахивался от слов Мартина Мартина и не особо обращал на них внимание, вдруг тоже стал выглядеть очень удивленным, будто увидел привидение. Он резко бледнеет, его рот непроизвольно открывается, и он неотрывно смотрит на Мартина Мартина несколько секунд.

— Что ты сказал? Он что, ругнулся? Он действительно это сказал или мне послышалось? — говорит Джексон, оглядываясь на людей, сидящих вокруг.

А Мартин Мартин, который теперь выглядит уже совершенно ненормально — глаза закатил и побелел как полотно, — опять за свое:

— Франция, ноябрь сорок четвертого года. Ты и я, Джексон.

— Я не обязан все это выслушивать, — говорит Джексон. Вид у него такой, будто он хочет встать и уйти или даже врезать старине Мартину ногой по его причиндалам. Но он не может — просто не в состоянии. Дэвлин Уильямс стоит с раскрытым ртом, держится за свой маленький микрофон, но ничего не говорит в ухо Мартину Мартину. А потом Мартин Мартин начинает кричать, даже орать, причем орать во все горло:

— Военный грузовик, нагруженный драгоценностями, которых нам с тобой хватит, чтобы жить как короли, после того как война кончится. «Наша маленькая пенсия» — так ты это называл. Доверху забитый драгоценностями. Выкопать большую яму и закопать добычу. Расстрелять грузовик, потом сжечь его. Сделать все так, будто это фрицы устроили засаду. Нам придется слегка отмутузить друг друга, чтобы выглядело правдоподобно. У нас был пистолет — «люгер» — и один из нас должен был получить пулю в бок. Ты сказал, что мы бросим монетку, чтобы выбрать, кто именно. Я и выиграл. И мы закопали добычу, а после этого собирались разогнать грузовик, направить его в какое-нибудь дерево и поджечь. Потом я должен был из этого «люгера» устроить тебе небольшую рану.

Теперь Мартин Мартин уже по-настоящему срывается с цепи. Будто до этого он просто разогревался, а теперь он начинает буквально визжать, да так чертовски громко, что даже жуть берет:

— Я курил гребаную сигарету, а ты, гад, ублюдок, ты проломил мне башку! — визжит он. — Я вижу тебя. Я вижу, что ты сделал. Я знаю тебя, Джек Джексон. И сейчас ты свое получишь, недоносок паршивый.