Мертвые не разговаривают (СИ)

Рядом что‑то загрохотало. Значит, оглох не полностью? Звук втягиваемого воздуха полоснул по коже не хуже острого металла. Сердце разрывалось в бешеном ритме. Во рту появился привкус крови.

Андрей водил перед собой все еще не выпущенным из рук ножом. Как же нелепо, должно быть, он выглядит со стороны. Беспомощная зверушка, возомнившая о себе бог весть что. Вздумавшая тягаться с тем, чье существование выходит за рамки ее понимания.

Лица что‑то коснулось – теплое и влажное. В нос ударил густой запах гнили, отчего в горле запершило. Ноги неожиданно оскользнулись. Мгновение падения – он будто замер в невесомости. А потом грохнулся на пол. Боли не почувствовал, зато ощутил под руками нечто вязкое и тягучее. Нечто двигалось десятками мельчайших извивающихся тел.

Нельзя сидеть! Подняться!

Вонь гниющей плоти не отпускала, просачивалась все глубже в легкие. Андрею даже показалось, что он начинает захлебываться. Попытался откашляться, но тошнотворная вонь сгустилась, прилипла к слизистой, загустела так, что не вздохнешь. Он перевернулся набок. Руки скользили по полу, не находя практически никакого сцепления. Андрей чуть не клевал носом в расплывающуюся перед глазами жижу. Краем сознания он понимал: времени, чтобы прийти в себя, у него нет.

По рукам что‑то поднималось, вгрызаясь в кожу острыми зубами.

И все же вонь делала свое дело. Можно ли дышать, погрузившись на дно ямы с нечистотами? Ямы, наполненной гниющими остатками множества тел, трупные соки которых смыкаются над твоей головой?

Вырваться из сводящего с ума кошмара удалось только тогда, когда Андрею удалось абстрагироваться от происходящего. Ненадолго, всего на секунды. Но хватило даже этого времени. Будто тонущий в бушующей пучине, он попытался взять себя в руки. Судорожные движения лишь усугубляют положение, лишают сил. Они – проводник паники. Успокоиться, отринуть все. Нет ничего, никакой опасности, никакой вони. Он один.

Спокойно.

Дышать. Медленно, размеренно.

Вонь исчезла внезапно, точно кто‑то отворил огромное окно, и порыв налетевшего ветра без остатка унес смрадные миазмы. Извивающаяся масса, успевшая подняться по кистям, заползти под рубаху, — опала и распалась быстро рассеявшимся дымом.

В коридоре никого.

Пусто. Ни следа недавнего присутствия призраков. Ни капель крови, ни скользкой слизи. Андрей отполз к стене, сел. Вид себя самого, вгрызающегося в руку, все еще стоял перед глазами. Желудок крутило, будто туда провалилось несколько кусков собственной плоти.

Что это было? Просто видение ни о чем? Галлюцинация, которая должна напугать? Или же нечто больше? Он глубоко вздохнул. Неужели ему предстало собственное будущее? И не только собственное. В комнате он видел все же Вяча. Значит, испуганная девчонка, свалившая его визгом, — Настя. Отличная компания, ничего не скажешь.

Но почему?! Или из затеи переговоров с детьми–призраками ничего не выйдет?

Из конца коридора по–прежнему лилась веселая и бодрая мелодия.

Вместе приехали в город, вместе сошли с ума? Отличный план на ближайшее время! Но что должно случиться, после чего он – Андрей – зубами вцепится в собственную плоть?

Он посидел еще несколько минут, тупо уставившись перед собой. Мыслей в голове нет, желания идти дальше нет. Даже вставать не хочется. Закрыть глаза – и будь что будет. Плевать на призраков и кошмары. Всего этого нет. Все это лишь сон. Затянувшийся и тяжелый, но только сон. Стоит проснуться – и все снова станет понятно и обыденно. Кому‑то не хватает приключений, кому‑то основательной встряски, кому‑то – ярких ощущений. А некоторым хочется одного – выспаться.

Андрей несколько раз глубоко вздохнул. Заставил себя подняться. Будущее он видел или очередные игры кошмарного города – не так уж и важно. Он будет помнить увиденное, но рук не опустит. В конце концов, он никогда не верил в судьбу. Каждый сам творит свое будущее – мыслями, поступками, решениями. Усталость – не причина все бросить и отступить. И пусть сейчас кажется, что сделать следующий шаг невозможно, что легче все бросить и сдаться. Потом, спустя часы или дни, о собственной слабости будешь жалеть. Но исправить и вернуть утраченные возможности будет куда как непросто.

А потому надо идти.

Андрей осмотрелся. Рядом нет никого. Он прошел дальше по коридору и остановился у двери, из‑за которой доносилась настырная мелодия, коснулся пальцами гладкой ручки. Не пыльная. Повернул, услышал легкий щелчок. Дверь бесшумно отворилась.

Напротив дверного проема, на столе, стоял старый проигрыватель пластинок. Андрей прошел к столу. «Электроника Б1–01» – знакомая модель, из самого детства. Он поднял звукосниматель, отвел его в сторону.

Тишина. Наконец‑то! Незатейливая мелодия успела осточертеть до боли в зубах.

— Плохой, — раздалось из‑за спины.

Андрей резко обернулся. В дверях стояла девочка лет шести. В порядком помятой форме, очень похожей на школьную, но синего и белого цветов. С парой растрепанных косичек, смотрящих в разные стороны, с ободранными коленками и серьезным выражением на детском, перепачканном чем‑то черным, лице.