Читаем Мертвые тоже хотят жить (СИ) полностью

Мертвые тоже хотят жить (СИ)

И я смотрела. Уже смотрела на себя, странную призрачную девчонку, из ниоткуда возникшую в утренней толпе. Взъерошенную, худенькую, с огромными испуганными зелеными глазами, одетую лишь в тонкое цветастое платье. Именно такой увидел меня Марк, или все же Герман, почти два месяца назад.

Тогда я была лишь еще одной новенькой, которой не мешало бы помочь, но девчонка сбежала, затерявшись в людском море, а я, Марк, был слишком занят, чтобы гоняться за пигалицей, способной со страху наворотить дел.

Следующая встреча произошла в клубе. Удивление, неприятие, растерянность. Герман по себе знал, какого это жить и внезапно умереть, но никак не ожидал, что казавшаяся безобидной девушка, начнет мстить живым, глупо и мелко напоминая о себе.

В груди колыхнула обида за чужие воспоминания.

Глупо и мелко?

- Тш-ш-ш, - попробовал успокоить голос. - Я был не прав. Ты имела право.

Да, и как оказалось, надо было все же попробовать довести дело до конца, не бояться, извернуться , но добыть доказательства... И глядишь, осталась бы жива.

А между тем воспоминание снова сменилось, и душа не умершей обрела тело. И какое!? Марк был в шоке. Он видел Марию и раньше, но старался держаться от девушки подальше, и не только из-за ее родственника, и из-за маячившего рядом Глеба, которого та обожала, сколько из-за собственных болезненных воспоминаний. Машенька Александрова была точной копией его покойной супруги, веселой, легкомысленной, обожающий подарки южной леди. Тогда нежданно грянула война и он, как сотни других землевладельцев отправился воевать за армию конфедератов. В какой-то степени ему было все равно, за кого сражаться, за уже долгую к тому времени жизнь, он повидал десятки войн и тысячи чужих смертей, но тогда он сражался за свою землю и свою семью, и даже остался жив. Но Мариета де Лакруа была слишком легкомысленной, слишком беспечной и слишком веселой.

Их поместье располагалось далеко от боевых действий, земля не пострадала, но не дом. Летом, тысяча восемьсот шестьдесят пятого года он приехал на его руины, а о его молодой жене напоминала лишь могила, да грубо сколоченный крест. Оставшиеся слуги шептались за спиной, думая что он не замечал, но он все видел и слышал, и все понял.

Его тихая гавань была разбита, а он мог лишь обессилено сжимать кулаки и продолжать жить дальше. И он жил, став еще циничнее, еще жестче, еще принципиальнее.

И вот теперь на него смотрели синие глаза его жены, Манечки Александровой, такой же бестолковой, такой же глупенькой кокетки, вот только через них проглядывали другие - зеленые, испуганные глаза другой девчонки, мечтающей жить.

Образы сменялись образами, на которых была новая я - Мари, совершенно не похожая ни на Мариету, ни на Манюню. Наивная, любопытная, верящая в чудо, пытающаяся играть во взрослую самостоятельную жизнь.

Почему он помог ей? Почему назвал своей?

У Генриха, не было однозначного ответа, просто потому что... Но одна мысль, все же сияла ярче других - чтобы она не стала второй Мариетой, чтобы...

- Хватит!

Мысленно закричав, попыталась вырваться из воспоминаний. Я не хотела это знать. Зачем? Мои замки рушились, а прочный до этого якорь покрывался ржавчиной, крошась от малейший прикосновений.

- Мариша, смотри...

- Нет! Хватит... Я хочу вернуться!

- Мариш?

Голос пытался остановить, но я ничего не хотела слышать и знать. Что он мне может сказать? Что изменил свое мнение и думает по-другому? Что сейчас я не просто напоминание о прошлом и нечто среднее между Манюней и предавшей его супругой?

Бред!

Сколько прошло? Около двух недель? Это ничто... Этого слишком мало для столь кардинальных изменений.

А потому я хотела вернуться. Я устала и просто хотела вернуться.

Метавшаяся в тисках чужих воспоминаний душа вырвалась, а уже в следующую секунду я почувствовала боль возвращения. Тело, оплетенное капельницами и проводами, выгнулось дугой, пальцы сжались в кулаки, цепляясь за сильно натянутые простыни, горло царапала толстая трубка, которую хотелось выплюнуть, но я больше не могла пошевелиться.

- Она пришла в себя.

- Еще разряд?

- Ты идиот? Девочка дышит.

- Прекратить подачу кислорода.

- Мужчина...

- Нет! Я останусь здесь!

- Снотворное?

- Мужчина...

- Не думаю...

Чужие голоса сливались в один непонятный и неприятный гул, они мухами жужжали где-то над ухом, и мне хотелось искренне их прихлопнуть, чтобы остаться наконец одной и подумать...

О чем? О жизни... О главном... О том, в чьем я теле, думать было страшно.

- У нее шок!

- У тебя тоже был бы шок, идиот.

- Мужчина!?

- Я останусь тут, по-моему, я выразился более чем понятливо!

- Надо проверить работу мозга, есть вероятность...

- Проверяйте!

- Сколько она пробыла в воде?

Распахнув глаза, завертела головой, но из-за натянутой на лицо мутной маски, смогла рассмотреть лишь непонятные и громоздкие фигуры в белом.

Больница... ну кто бы сомневался... Это даже не смешно!

- Снимите...

- Рано, есть опасность..