Мертвые тоже хотят жить (СИ)

  - Эм-м-м? - врач, мужчина лет сорока, переводил недоуменный взгляд с меня на баб Зину, потом на Макса. Остановившись на брате, он сощурился а потом выдал: - Почему в палате посторонние?

  - Я не посторонний, - кулаки Макса сжались, а сам он, угрожающе наклонив голову чуть вперед, прошипел: - А вот Вы , видимо, скоро им станете. Сегодня же я пожалуюсь на Вашу халатность зав больницей.

  - Молодой человек! Не нужно мне угрожать, еще слово и я попрошу охрану вывести Вас из помещения.

  - Она не дышала, Вы понимаете? Хотя, что Вы можете понимать, кто Вам вообще дал медицинские корочки?

  Не дышала? Как я могла не дышать? Я же спала.

  - Такого не может быть... Приборы...

  Баб Зина торопливо вытерла слезы и зло процедила:

  - Отключены! Вы что, не видите? Вы мне дали вместе с таблетками снотворное! У меня все записано между прочим, а когда ей стало плохо, Вы где-то прохлаждались! Это безобразие. Да за это время...

  Она снова всхлипнула и с испугом посмотрела на меня.

  - Нет, я сейчас же звоню Кастельскому! И Владимиру Марковичу, а он уж разберется, почему его дочь была почти в коме, - схватив лежащий на тумбочке телефон, она потрясла им в воздухе и , не долго думая, принялась быстро набирать чей-то номер.

  Врач скептически на меня посмотрел, видимо не понимая, как я могла так поступить, потом вздохнул и решил все же меня осмотреть. Пульс, сердце, зрачки. Второй раз проверив пульс, почесал бровь и выдал:

  - Низкий, остальное вроде более-менее в норме.

  - В какой норме? - баб Зина уже отчитывалась моему новому родителю, услышав фразу, она скептически приподняла брови. - В какой такой норме? Да она синяя вся! Краше в гроб кладут!

  Расфокусированный взгляд скользнул по мне и остановился на моих глазах:

  - Да, Владимир Маркович, она не дышала почти, и если бы я не поднесла зеркальце к губам... Да! Таблетки, да сказал безопасно. Хорошо, конечно. Да, - сбросив звонок, она зло сощурились и окинула напрягшегося мужчину торжествующим взглядом: - Ждите!

  В тот день мне так и не удалось поговорить с Максом. После звонка сиделки, врачи, до этого не обращающие на меня особого внимания, дружно подобрались и забегали, пытаясь понять, что же такое произошло. Какое такое, я и сама толком не понимала, по моим ощущениям, я просто спала, а оказывается минут двадцать была в коматозном состоянии. Причем обнаружил это Макс, приехавший чуть раньше. Позже подъехал Кастельский, и я только и делала, что под его пронизывающими глазами проходила одну процедуру за другой.

  Вялость, сонливость, небольшая головная боль. И все. Ничего. Совсем.

  В итоге консилиумом врачей под предводительством смотревшего на всех коршуном Владимира Марковича решили ограничить меня в обезболивающих и снотворных, списав произошедшее на индивидуальную реакцию.

  Уже поздно вечером, прокручивая в голове события суматошного дня, я и сама пришла к подобному выводу.

  А еще этот сон, слишком реальный, слишком болезненный.

  Точно, индивидуальная реакция на таблетки, надо бы уточнить их название, а то мало ли...

  Передернув плечами, закрыла глаза.

  А теперь спать и, самое главное, не думать ни о каком Вадиме. Просто спать.

Глава 14

  Следующая неделя прошла под девизом "Вылечить Манечку". В этом нелегком деле участвовали не только дежурные врачи и медсестры на этаже, но и совершенно незнакомые люди в белых халатах, с сосредоточенным видом осматривающие меня каждый божий день, качающие головой и разводящие после осмотра руками. Они смотрели на меня и ждали. Чего? Очередного приступа, когда я закрою глаза и не проснусь, оказавшись в коме. На мое робкое пояснение "это был глубокий сон", баб Зина, а за ней вслед и врачи, отрицательно качали головой "не сон", "уж поверь , девочка, я за свои двадцать восемь лет работы сиделкой многое повидала, не сон это никакой, не сон!" Баб Зине верили, особенно им пришлось поверить после заявления Макса и новоприобретенного отца, написавшего во все возможные инстанции. А так как папочка оказался зам мэра по какой-то там работе, то его заявления рассматривались очень тщательно. Больше я того врача, дежурившего в тот странный день, не видела. Зато я все же смогла поговорить с Максом, пусть урывками, без особых подробностей, баб Зина элементарно боялась оставить меня одну надолго, но все же смогла.

  Я снова попросила его держаться подальше от бывшего мужа и не строить из себя героя, пытаясь разобраться в убийствах. На сколько я поняла, никаких улик на месте преступлений не было. Никто ничего не видел, ни подозрительных машин, ни людей. Создавалось впечатление, что трупы, и мой и Арины, просто возникли в лесу из ниоткуда. На земле не осталось следов - ни от подошв обуви, ни от протектора машины, все смыл дождь.

  Возможно прошло слишком мало времени, несколько недель с моей смерти и неделя после смерти врача. Все может быть, но я предпочла наблюдать и ждать. В конце концов, сложно узнать в Александровой Марии Аксаковскую Марину, я бы даже сказала невозможно. Лишь инициалы М.А. да брат, вот и все, только эта тоненькая ниточка соединяла меня прошлую со мной настоящей.