Мёртвые цветы

– Давайте быстрее грузить, – неожиданно низким басом рыкнул из гаража лесник. – А то скоро он вас запишет в виноватых уже из-за того, что вы дышите.

Следующие несколько минут мы таскали фрагменты роботов в багажник. И хотя я поначалу требовал, чтобы их укладывали аккуратно, деревенщины плевать хотели на мои указания и грубо швыряли их, не заботясь о том, что помогают злоумышленникам, подвергая роботов ещё большим разрушениям.

Из-за таскания тяжестей я снова вспотел с головы до ног. Настроение становилось всё хуже и хуже, потому что помимо голода и жажды меня теперь мучил пот, пропитавший одежду. Я ненавидел деревню всей душой и желал её жителям всего самого ужасного, что только может быть на свете.

Хер они получат у нас новых роботов! Программа распределения подразумевала, что Корпорация должна была прислать сюда новых роботов вместо утерянных. Тем более что жители деревни, на первый взгляд, не имели никакого отношения к порче имущества. Пострадавшая сторона, так сказать. Но боже, как же они меня достали!

Я положил последний фрагмент и вытер рукавом рубашки пот со лба. Помыться хотелось чудовищно, но приходилось терпеть до дома. Вскочить бы сейчас в машину и помчаться на всех парах в Архангельск, но нет – я ещё должен допросить эту старуху, которая что-то там видела. И посмотреть на пятно. И кинуть шаманские кости, видимо, чтобы всё же понять, кто на самом деле выступил в роли варвара.

– Где эта ваша Олеговна? – грубо спросил я, злобно глядя на полицейского.

– Пошли, – Владимир вздохнул и махнул рукой.

Мы поднялись вверх по улице, прошли мимо центрального здания и направились к выезду из деревни. Я вопросительно глянул на Владимира и он пояснил:

– Она живёт в самом крайнем доме, поэтому видела и слышала кое-что той ночью…

Маленький светло-жёлтый домик с резными деревянными украшениями прятался в глубине густого заросшего сада. Мы зашли во двор и прошли к входной двери. Полицейский постучал. Мы подождали полминуты и он постучал ещё.

– Она глухая, наверно, – желчно предположил я, изо всех сил желая заскочить в машину и укатить прочь.

– Да нет, занята, наверно чем-то…

Он не успел закончить, как дверь распахнулась, и крупная полная старуха с красным лицом выскочила на крыльцо.

– Володенька! – воскликнула она радостно, но тут же осеклась, заметив и меня.

Я представился и показал удостоверение, которое она внимательно изучила, близоруко щуря глаза.

– Поняла. Это из-за ночи той, – кивнула она наконец, видимо, приходя к заключению, что мой документ выглядит вполне убедительно, хотя на меня продолжала смотреть недоверчиво.

– Расскажите, что вы видели и слышали, – несмотря на усталость, я собрался и снова занялся работой.

– Ну а что, живу я тут одна. Во-о-от… И часто ночами не могу нормально спать. Болезней у меня много, – старуха картинно скривилась, демонстрируя страдания. – То колени болят. То спину ломит. А вот ещё бывает…

– Ближе к событиям той ночи, пожалуйста, – твёрдо потребовал я.

Она кинула на меня неприязненный взгляд, но сменила пластинку.

– В общем, больно мне было и не могла я спать. Сидела вот в своём кресле и смотрела телевизор…

– Какой телевизор?! – выпалил я, вылупляясь сначала на неё, а потом и на полицейского. – В деревне же нет никаких сигналов, включая и телевизионный! Разве не так?!

– Компьютер, – поспешно поправил её Владимир. – Внуки ей фильмов накидали на компьютер и она их смотрит.

– Компьютер, телевизор, какая разница, – женщина пренебрежительно пожала плечами. – Так вот. А потом я решила подышать воздухом. Вышла на улицу. Сидела вот у себя на веранде… Ночь такая хорошая была… А уж как пахло ночными цветами, хорошо, что я по весне выписала по каталогу эти ночные фиалки. Вера умница, она плохого не посоветует…

Я начал закипать. Она, видя моё краснеющее лицо, тут же осеклась и вернулась к теме.

– И вот сижу я и вдруг слышу, что в лесу едет машина.

– Что же тут удивительного? – хмыкнул я.

– В двенадцать часов ночи?! Да отродясь у нас машины не ездили в такое время! Одна у нас есть только, у Мишеньки, вот только её звук я завсегда узнаю! Она же фыркает и урчит. А эта мурчала тихо так, как кисонька!

– Мурчала? – недоверчиво переспросил я.

– Ну так, ж-ж-ж-ж-ж-ж, – старуха попыталась изобразить звук электрического мотора.

– То есть вы сразу поняли, что это была чужая машина?

– Ну, естественно! И вот я слышу, что машина подкатила к повороту и остановилась. И стоит. Я сразу почуяла недоброе. И решила посмотреть.

– Каким образом? – я тщательно отслеживал все мимические и вербальные сигналы Анны Олеговны, и пока в правдивости её рассказа сомневаться не приходилось.

– Дом-то мой крайний. Вот за садом полоса леса, а за ней дорога. Пойдёмте покажу!

Мы спустились с крыльца и прошли через заросший сорняками и лесными папоротниками палисадник. На краю сада четыре яблони пытались расти и плодоносить в густой тени вековых елей.

– И вот я тут пошла к дороге, – старуха указывала рукой направление и вела нас дальше.

– И не страшно вам было? – усомнился я. – Одной, ночью, в темноте, да ещё неизвестные люди.