Мертвые воды Московского моря

– Господи, о чем вы! В нашей компании все «независимые материально». Вернее, зависимые, но от родителей. Просто Яна – она непосредственная, наивная… Она иногда говорила обидные вещи, не понимая этого. Она говорила то, что думала!

«То, что думают, говорят только умственно отсталые люди, – мысленно ответил ему Алексей. – Любой нормальный человек отдает себе отчет в том, что он произносит. И раз говорит обидное – значит, хочет обидеть … Поймешь ли ты это когда-нибудь, парнишка? Во всяком случае, я тебе этого желаю, чтобы ты не закончил свою жизнь, раздавленный следующим «королевским» каблуком, который тебе непременно вскорости попадется на пути, – ведь ты прирожденный носитель шлейфа…»

– И за что же ее ненавидели? Причем до такой степени, чтобы убить?

– Ненавидели, да! Девчонки, те вообще серого цвета становились, когда Яна появлялась. А парни… Сначала все в нее влюблены были… Но она слишком независимая, понимаете? И ранимая… Яна болезненно реагировала на невнимание или шутки в ее адрес. Она виду не показывала, просто становилась равнодушной, холодной… Только изредка говорила что-нибудь такое… Пренебрежительное как бы… Они на нее обижались. Но на самом деле Яна просто защищалась! Потому что не выносила, когда ее не любят! Только я об этом знаю, она делилась со мной, другие ее не понимали!

– Мне показалось, что вы с Яной тоже пребывали не в лучших отношениях, когда я вам звонил, – заметил Кис.

– Она сказала, что устала от меня, – у Юры снова заблестели глаза. – Что… В общем, это не имеет значения.

«Она сказала, что ты ей надоел, мальчик, – дополнил мысленно Алексей. – Оно и понятно: ведь в твоих глазах она забронировала для себя место «непосредственной и наивной», а перманентно играть эту роль ей было утомительно. Вот тебя и сослали временно – до следующего раза, когда снова понадобится паж…»

Из дальнейших его восклицаний и сбивчивых эмоций Алексей извлек только одно: ни Юра, ни кто-либо иной из компании не имел никаких веских причин для убийства. Избавиться от Яны жаждали, видимо, многие, особенно девушки, – но избавиться как-нибудь мирным путем, чтобы она сама куда-нибудь провалилась, отвалилась от компашки, отсохла… Решительно же отвернуться от нее никто не смел: и экспансивный характер Яны, и ее лидерство (которое не приветствовалось, но признавалось), и положение ее отца, Афанасия Карачаева, держали компашку в Яниной орбите.

Все остальное для детектива было неинтересно. Он дослушал из вежливости жалкую исповедь Юры и расстался с ним с изрядным облегчением. Сам Алексей Кисанов в благосклонности-подачке никогда не нуждался, себя не мог и помыслить ни пажом, ни шутом при «королеве» и к этой породе мужчин относился с брезгливым состраданием.

После визита Юры он чувствовал себя опустошенным, словно парнишка высосал из него все силы. Максимум, что можно было выудить из рассказанного Юрой, – это то, что детектив не ошибся в характеристике Яны и что был прав, сняв все подозрения с ее друзей.

…Это очень мило, конечно, сознание собственной правоты, но оно никуда, увы, детектива не продвигало.

Голова была самым подлым образом пуста. Он отмел компашку Яны, он отмел братцев, он отмел и Кешу, и Марину, – но после этого упражнения по вычитанию в разности оставались практически одни нули…

Ну и ладно! Кис решил не дергаться. Молчит интуиция? Не страшно! Нет никакого хода, при котором он был бы готов воскликнуть «эврика!»? Не беда! Будем шуровать направо и налево – чего-нибудь да выскочит само в результате….

Стараясь не поддаваться разочарованию, детектив придал лицу выражение нахально-циничной самоуверенности. Неважно, что его никто в этот момент не видит! Ему самому нужно! И, прочно закрепив его на лице, он снова принялся пролистывать свои компьютерные записи.

Пересмотрев их, он вдруг наткнулся на пометку «ключик?».

Ключик. Маленький ключик, висевший на Яниной связке. От ларчика, от шкатулки, от ящичка с драгоценностями… Почему Яна увезла его с собой на острова? Чтобы папа не нашел и не залез в ее отсутствие в заветную шкатулку? В таком случае интересно узнать, что там хранила Яна?!

…Квартира Карачаева была как-то особенно пуста и неприкаянна. Таким неприкаянным бывает только пространство, лишившееся хозяев. Оно бесхозным псом тычется мордой по углам, еще не утратившим окончательно родной запах, и неслышно воет на одной невыносимо тоскливой ноте.

Кис отогнал от себя жутковатое ощущение и приступил к делу. Поскольку ключик имелся на связке Яны, логично было предположить, что и открывал он нечто, находящееся в ее комнате. Перерыв шкаф, он довольно быстро нашел ларец из слоновой кости, оправленный серебром (наверняка индийской работы), которому ключик был родной. Но, к огромному разочарованию детектива, ларец был абсолютно пуст – все его три «этажа» из красного бархата, снимавшиеся один за другим.