Мертвые звезды

— Я не ошибаюсь, просто мы говорим о разных вещах. Давно пора договориться о терминах: околоземное пространство — до пятисот, допустим, километров от поверхности планеты, — космосом называть как-то неловко. Сравнивать наши вылазки в эту зону с космическими путешествиями — всё равно что называть арктическим путешествием прогулку в зимний день вокруг собственного дома. Тоже, конечно, снег, тоже, конечно, холодно, но… На ближних орбитах — да, вложения окупаются. Частично. Потому что человек и здесь по большому счёту не нужен, беспилотные спутники вполне справляются. Недаром на орбиту вывозят космических туристов — чтобы хоть как-то финансово поддержать убыточную пилотируемую космонавтику.

Дискуссия буксовала, Игорь продолжал молчать, наблюдая за Катей.

— У человечества должна быть мечта, — задумчиво сказала Надежда Солнцева, словно бы никому не адресуя свои слова. — Мечта о звёздах — это красиво…

Как ни странно, её далёкая от логики реплика отчего-то подействовала на собравшихся куда сильнее, чем напористые построения Антона и невнятные контрдоказательства Игоря.

— Любая мечта или исполняется, или с ней приходится расстаться, — парировал Королёв, но прежней уверенности в его словах уже не слышалось.

— А как же братья по разуму? — спросила Барби. — Может быть, чтобы с ними встретиться, никаких миллиардов не жалко… Может, они нам такое покажут, такое…

Что именно смогут нам показать далёкие галактические родственники, Барби не придумала, закончила фразу обворожительной улыбкой — такой, что всем стало понятно: покажут, ещё как покажут…

— Не знаю, стоит ли многого ждать от такой встречи, — ответил Антон. — До сих пор все подобные рандеву заканчивались крайне печально.

— Тарелочки? — уточнил Стас. — Зелёные человечки? Фи… Ерунда всё это. Не верю.

— Да нет, при чём тут тарелочки… — поморщился Антон. — Я и сам в них не верю. На Земле тоже ведь была не единственная разумная раса. Просто нам когда-то нарисовали в учебнике эволюционную цепочку приматов по Дарвину: австралопитек — питекантроп — неандерталец — кроманьонец — хомо сапиенс… Нарисовали и чересчур упростили для наглядности, до сих пор бытует убеждение, что одна раса разумных приматов тихо-мирно происходила от другой, что мы — это распрямившиеся питекантропы или научившиеся бриться и пользоваться компьютером неандертальцы. На самом деле эти расы существовали параллельно — и резались не на жизнь, а на смерть за право остаться на Земле в гордом одиночестве. Последних кроманьонцев истребили уже в исторические времена — крестоносцы де Бетанкура, на Канарах. Последние неандертальцы если и в самом деле скрываются в глухих лесах и горах, то ведь ищут и ловят их не для того, чтобы пожать руку родственникам по разуму, — в лучшем случае в зоопарк, в худшем — чучело в зоомузей. А ведь ближайшая родня, можно сказать… Нет, сдаётся мне, что агрессивным потомкам обезьян не стоит соваться в дальний космос, к братьям по разуму.

— Питекантропы, хе-хе…. — хохотнул Стас. — Вспомнила бабушка… Когда это было-то? Сейчас всё по-другому, да и люди другие. Найдём уж общий язык с зелёными человечками, столкуемся.

— Не верится… — усомнилась Марианна. — Даже сейчас, если кто-то по-своему жить решил, иначе, нет нам покоя — лезем, учим: так надо, так правильно; а если не слушают — бомбами и ракетами вразумляем…

Игорь к тому времени несколько взял себя в руки: да какого же дьявола он вообразил, что Катя — убийца?! Ну молчит, мало ли причин тому может быть, не в настроении сегодня девушка… И он вступил в разговор, вспомнив довод, самому казавшийся неопровержимым:

— Антон, наше Солнце не вечно. Через несколько миллиардов лет вспыхнет, превратившись в сверхновую. Расселиться по галактике — единственный шанс человечества пережить этот катаклизм.

— А стоит ли?

— Что «стоит ли»? — не понял Игорь.

— Стоит ли выживать? Стоит ли существовать вечно? Каждый человек привыкает к мысли, что рано или поздно умрёт. Через двести лет не останется никого из ныне живущих — то есть человечества в его нынешнем виде не будет. Нас эта мысль не шокирует, мы знаем, что всё, что когда-то начиналось, обречено закончиться, уйти… Уйдёт и род людской в свой срок. И срок этот, думаю, куда короче твоих миллиардов. Так что вспышка Солнца нам не грозит.

В кают-компании повисла тяжёлая тишина. Возражений ни у кого не нашлось. Но Игорь думал сейчас не о грядущем уходе человечества с исторической сцены. О другом, о словах Антона: «через двести лет не останется никого из ныне живущих». Если руководствоваться таким постулатом: «все когда-то умрут», — то жизнь одного человека имеет не слишком большую цену. Все когда-то умрут — и какая разница, чуть раньше или чуть позже умрёт отдельно взятый человек. Например, Настя Чистова.

— Мне кажется, — нарушил общее молчание Орлов, — что у землян всё-таки есть шанс. Шанс оставить свой след «на пыльных тропинках далёких планет». Только, боюсь, это не будет след ноги человека.