Мертвый город

– Все будет нормально, – говорю и выезжаю на мост.

Несколько секунд жду, что он вот-вот уйдет под нами вниз, но этого не происходит. Мост стоит. И мы оказываемся на другом берегу буквально через несколько секунд.

Туне только качает головой, а я восторженно улыбаюсь. Знала, что мост не подведет. Иначе и быть не могло.

Я так старалась попасть сюда… И каждый шаг на этом пути стоил мне немало труда. Теперь уже ничто не должно помешать моему фильму.

От моста дорога ведет прямо к центральной площади, и мы медленно едем туда по вереску и камням, а за нами следуют другие автомобили.

Здание с поседевшим от времени каменным фасадом когда-то явно служило ратушей, а возвышающаяся напротив него копия виллы «Курица» из произведений Астрид Линдгрен могла быть только школой Сильверщерна. Ныне вместо дверей у нее чернеют пустые проемы.

Площадь меньше, чем я ожидала; она вымощена камнем и успела сильно зарасти. Пожелтевшая, сухая прошлогодняя трава торчит из щелей между булыжниками, которые кое-где целиком выдавлены на поверхность особо амбициозными побегами сосны, наверное, уже уставшими от зимы.

Мы выезжаем на площадь и останавливаемся в ее центре. Я ставлю машину на ручной тормоз и выключаю мотор.

– Ага, – говорит Туне, в то время как мы обе поднимаем взгляд на церковь. Уже довольно темно, и ее купол невозможно разглядеть. Я вижу, как фургон Эмми паркуется рядом с нашим и замирает. Синий «Вольво» Макса встает позади него.

– Вот мы и на месте.

Сейчас

На улице холоднее, чем я думала. К тому моменту, когда воцарилась темнота, от толики тепла, оставленной после себя бледным апрельским солнцем, не осталось и следа. Зимняя стужа еще прячется в земле, а ночью пробирается на поверхность между булыжниками и наполняет воздух запахом мерзлой почвы.

Мы развели маленький костер – и обнаружили, что во всей этой ситуации есть что-то извращенно-приятное. Дружку Эмми Роберту удалось умыкнуть где-то музыкальный центр, работающий от генератора, и теперь из динамиков льется старый добрый рок. Я не знаю, кто из этой парочки выбирал музыку, но она навевает воспоминания о холодных комнатах в студенческом общежитии и теплом пиве, о тяжелой голове Эмми на моем плече и оживленной пьяной болтовне. Туристический коврик, на котором покоится моя задница, довольно тонкий, и я чувствую ею все неровности площади. Туне сидит слева от меня и молча ковыряет ложкой свою порцию наспех разогретой еды. У нас с собой провизии на пять человек в расчете на неделю – просто на всякий случай, ничего экстраординарного. Эмми и Туне – вегетарианки, поэтому для простоты мы ограничились главным образом чечевицей и бобами.

Макс сидит справа от меня, немного ближе, чем Туне, и его плечо касается моего. Поверх рубашки он натянул толстый вязаный серый свитер со слишком длинными рукавами. Макс контролировал приготовление пищи, если сейчас так можно назвать то, чем он занимался, а именно с равными промежутками и важной миной помешивал содержимое горшка, который мы поставили на огонь. Это для него типично: он хочет, чтобы все делалось правильно, и, похоже, по его мнению, никто другой, кроме него, не осознает значение данного понятия. Поэтому Макс настоял, что поедет на собственном автомобиле, не согласившись войти в экипаж какого-то из фургонов, и, как я подозреваю, по той же причине рвется присутствовать при съемке, хотя не имеет ни малейшего опыта в кинопроизводстве.

Мы познакомились, когда, будучи чуть старше двадцати, входили в одну и ту же молодежную компашку. Я тогда только перебралась назад в Стокгольм после окончания университета, а Макс был компьютерным фанатом, обожавшим инди-поп и обладавшим бесконечным запасом шуток. Уже в то время его считали страшным педантом. Но, с другой стороны, данное качество ему здорово помогло. Как раз благодаря своей дотошности и кропотливости он сумел к двадцати девяти годам заработать себе небольшое состояние на блокчейн-трансакциях. В результате чего смог вложить в «Город» так много денег, что это позволит нам запустить проект.

Я смотрю на Макса и улыбаюсь, а он сразу же начинает улыбаться в ответ так, что его мальчишеское, слегка асимметричное лицо начинает сиять в свете костра.

– Что с тобой? – спрашивает Макс, а я качаю головой.

– Просто у меня пока не укладывается в голове, что мы наконец здесь, – отвечаю. – Что я в Сильверщерне.

Уголком глаза я вижу, как Эмми на полуслове обрывает фразу, предназначенную Роберту, и смотрит на нас, и я слышу только половину ответа Макса:

– Да, ощущение совершенно нереальное.

У Эмми в руке фляжка, замечаю я, глядя на нее через языки пламени, и сейчас она делает маленький глоток, окидывая взглядом площадь. Звезды, подобно осколкам разбитого стекла, покрывают небо над нами, темный лик новой луны едва заметен. Гуляющий по городу ветер не сильнее еле слышного шепота, но все равно ему удается забраться под одежду. Я вся дрожу, но, замечая намерение Макса стащить с себя свитер и передать его мне, качаю головой, прежде чем он успевает сказать что-то.