Мертвый город

Туне все еще стоит неподвижно, как статуя, широко расставив ноги. Ее лицо покрыто пóтом; она тяжело дышит, провожая взглядом тело Айны. Уже успевшая подсохнуть царапина на ее шее находится почти точно в том же месте, где лезвие вышло из горла старухи. Руки, которые она держит вытянутыми перед собой, все еще скрючены, как если б сжимали рукоятку ножа.

Я сбрасываю с себя оцепенение и устремляюсь к Роберту. Хватаю его за руку и вытягиваю на поверхность, а затем пытаюсь вытащить его словно налитое свинцом тело на берег; и только когда голова и верхняя часть туловища оказываются над водой, переворачиваю его лицом вверх. Нос Роберта разбит; кровь, сбегая из него по щекам, орошает мокрые от воды волосы. Рот слегка приоткрыт, глаза закрыты.

– Нет, нет, нет, – шепчу я, чувствуя, как слезы текут у меня из глаз. – Нет. Пожалуйста. – Наклоняюсь над его пораненным лицом, и они капают на него и смешиваются с кровью.

И в тот самый момент, когда я кладу руку на то, что осталось от его носа, он издает слабый стон.

Одновременно приходят в движение его веки.

Роберт начинает сотрясаться и кашлять, издавая булькающие звуки, в то время как вода, которой он успел наглотаться, выплескивается из его горла. Я немного отступаю назад, всхлипываю, смеюсь и дрожу, а Роберт перекатывается на бок и блюет. Он делает попытку вытереть рот, но его руки по-прежнему связаны, и я развязываю веревку дрожащими пальцами, а потом поворачиваю голову в сторону и вижу, что Туне все еще стоит на том же месте, вперив взгляд в темную тень, находящуюся в нескольких метрах от нее, которая, оставляя за собой кровавый след, постепенно перемещается туда, где туннель поворачивает вниз. Наконец тень исчезает, перевалившись через черный край.

Вокруг царит тишина. Туне сжимает руки в кулаки и разжимает их и снова повторяет то же самое. Затем тихо вздыхает, и этот звук эхом отдается от стен. Ее плечи опускаются.

Мне кажется, что вдалеке я слышу какой-то шум.

Он напоминает детский крик.

Туне внезапно садится, словно кто-то перерезал нити, поддерживавшие ее в вертикальном положении. И смотрит на меня, улыбаясь чуть дрожащими губами.

– Айна сейчас дома? – тихо спрашивает она, а потом ее глаза закатываются, и Туне теряет сознание.

Тогда

Пастор поднимает факел высоко над головой.

– Сегодня мы сделали большой шаг вперед, – говорит он своим бархатным, мелодичным голосом. – Мы стали ближе к вечному блаженству. К Царствию Небесному.

Эльза не может видеть толпящихся позади нее людей. Но она догадывается, что происходит с ними. Как горят у них глаза. В воздухе витает запах страха и возбуждения.

За спиной пастора поблескивает темная вода. Она пахнет глиной и какими-то минералами.

– Господь видит наши жертвоприношения и наши старания. Однако Он видит не только тех, кто живет по его заповедям. Но и тех, кто сбился с истинного пути. Кто польстился на лживые обещания дьявола.

Пастор опускает факел на уровень глаз Эльзы.

– Он видит – и готов принять их назад в свои объятия. Он помнит обо всех своих детях. Подобно блудному сыну, любой всегда может вернуться к Нему и будет встречен с радостью. Бог любит всех нас.

Эльза слышит, как рядом с ней всхлипывает Дагни. Она находит ее ладонь и крепко сжимает, но не получает никакого ответа. Рука Дагни безжизненна.

– Вы хотите вернуться к Господу? – спрашивает их Матиас, пристально глядя на Эльзу; языки пламени отражаются в его глазах.

– Да, – мямлит сквозь слезы Дагни. – Да, да…

Ингрид ничего не говорит. Она упорно смотрит вниз, на воду. Ей так же, как и Эльзе, уже понятно, какая участь их ждет. Ее лицо бледно и угрюмо. Нос распух, но кровь из него больше не идет.