Мёртвый гость. Сборник рассказов о привидениях

Качая головой, Арнольд склонился над надгробьем, чтобы получше изучить надпись: не является ли первая двойка в дате на самом деле восьмеркой, как это иногда встречается в старинных надписях; но другая двойка была как две капли воды похожа на первую, а число «1884» еще не скоро могло появиться на кладбище. «Очевидно, это ошибка каменотеса», — решил он и, увидев, что на девушку нахлынули воспоминания об усопшей, не посмел тревожить ее неуместными расспросами. Поэтому он оставил Гертруду склонившейся над надгробьем в тихой молитве и решил посмотреть на другие памятники. Но на всех без исключения стояли даты многовековой давности — до 930 и даже 900 года до Р.Х., — однако здесь все еще продолжали хоронить покойников, о чем свидетельствовала последняя, совсем свежая могила.

С невысокой кладбищенской стены открывалась отличная перспектива всей старой деревни, и Арнольд, воспользовавшись удобным случаем, быстро сделал набросок. Но и над этим местом висела таинственная дымка, в то время как дальше, ближе к лесу, склоны гор были ярко освещены солнцем.

Вдруг снова зазвонил старый, треснувший колокол, и Гертруда, быстро поднявшись и смахнув слезы с глаз, приветливым жестом подозвала к себе молодого человека. Арнольд не заставил себя долго ждать, и они пошли в деревню.

— Теперь не время печалиться, — с улыбкой произнесла она, — в церкви отзвонили, и теперь все идут на танцы. Вам, наверно, показалось, что гермельсхаузцы — сплошные нытики? Сегодня вечером вы убедитесь в обратном.

— Но там, впереди, я вижу церковные ворота, — сказал Арнольд, — однако оттуда никто не выходит.

— Ничего удивительного, — рассмеялась девушка, — потому что туда никто и не входил, даже сам пастор. Только старый звонарь без передышки звонит к началу и окончанию обедни.

— И никто из вас не ходит в церковь?

— Нет, ни к обедне, ни к исповеди, — спокойно ответила девушка, — мы в ссоре с папой, который живет у вельшей, [11]а он не допустит этого, пока мы снова не подчинимся ему.

— В жизни не слышал ничего подобного!

— Да, это случилось давно, — как ни в чем не бывало продолжала девушка. — Вот увидите: звонарь сейчас в одиночку выйдет из церкви и закроет за собой дверь, а вечером он не пойдет в пивную и тихо просидит один в доме.

— А пастор придет?

— Скорее всего — да: он ведь самый веселый из всех нас! Он ничего не принимает близко к сердцу.

— А из-за чего все это случилось? — спросил Арнольд, который больше удивлялся непринужденности рассказа девушки, чем самому факту.

— Это длинная история, — ответила девушка, — и пастор все это описал в большой, толстой книге. Если вам это покажется интересным и вы понимаете латынь, то можете почитать об этом. Но, — предостерегающе добавила она, — не говорите об этом при моем отце: ему это не нравится. Смотрите — девушки и парни уже выходят из домов, и мне тоже пора домой переодеться: ведь я не хочу выглядеть хуже всех.

— А как насчет первого танца, Гертруда?

— Он ваш: ведь я же пообещала.

Тем временем они оба быстро шли в деревню, которая теперь жила совсем другой жизнью, совершенно не похожей на утреннюю. Кругом собирались веселые группки молодых людей; девушки были празднично одеты, и парни тоже при полном параде. Окна пивной, мимо которой они проходили, были украшены гирляндами из листьев, которые образовывали над дверью широкую триумфальную арку.

Арнольду не хотелось появляться среди празднично наряженных людей в своей дорожной одежде; поэтому, вернувшись в дом старосты, он открыл свой ранец, вынул оттуда свой лучший костюм и в момент, когда Гертруда постучала в дверь и позвала его, он был уже готов идти. Как удивительно хороша была девушка в своем простом, но в то же время таком богатом наряде, и как сердечно просила она его, чтобы он ее проводил, так как мать с отцом должны были прийти позже.

«Тоска по Генриху не очень терзает ее сердце», — подумал молодой художник, однако взял ее за руку, и они зашагали сквозь быстро сгущавшиеся сумерки по направлению к танцевальной площадке. Он все же воздержался от выражения подобных мыслей вслух, так как другое, удивительное чувство стеснило его грудь и заставило бешено колотиться его сердце, когда он ощутил биение ее пульса в своей руке.

— А утром мне снова нужно уходить, — со вздохом тихо пробормотал он. Однако спутница услышала его слова и, улыбнувшись, сказала:

— Пусть вас это не тревожит: мы еще долго будем вместе — возможно, дольше, чем вы этого хотели бы.

— Тебе было бы приятно, Гертруда, если бы я остался с вами? — спросил Арнольд и почувствовал при этом, как кровь бурно застучала у него в висках.

— Конечно, — простодушно призналась девушка, — вы так добры и приветливы. Моему папе вы тоже понравились, я вижу это, и… Генрих ведь не вернулся! — тихо и почти укоризненно добавила она.

— А если он придет завтра?