Мертвый ключ

— Так вот где ты околачивалась все это время. Что ж, вполне резонно, как считаешь? — Айлин выпустила дым.

— Почему резонно?

— Ха! Значит, Дорис так и не сказала тебе, почему она много лет назад удрала из города?

Дорис ничего ей не рассказывала. А расспрашивать Беатрис попросту боялась. Но все это уже не имело значения.

— Мам, она умирает. Я просто подумала, ты должна знать об этом. Она в Университетской больнице в Кливленде.

Девушка повесила трубку, не дожидаясь очередной колкости матери. Ни тебе ласки, ни беспокойства или хотя бы облегчения оттого, что дочь жива. Зря она звонила. Айлин ни за что не поедет к Дорис.

Вернувшись на рабочее место, девушка принялась методично уничтожать все до единого следы Беатрис Бейкер в контрольно-ревизионном отделе. Она постаралась придать своему занятию видимость рутинной работы. Ящик за ящиком она очищала стол от всего личного. Особых усилий, впрочем, для этого и не требовалось. В последнем ящике лежало несколько папок, что отдавал ей на подшивку Рэнди. Он тогда заявил, мол, материал весьма щепетильный, и только ей он и может доверить работу над ним. И сейчас Беатрис решила разобраться, что за щепетильность такая.

Она достала папки, будто бы для сортировки, и принялась внимательно просматривать страницы. В каждой папке приводился перечень сделок. Единственное, что отличало их от любой другой учетной записи, с которой Беатрис приходилось ранее иметь дело, была система обозначений. Вместо имени клиента и номера счета здесь приводился набор символов, вроде «$#$», и какая-то мешанина из букв — например, «LRHW». Символы и буквы постоянно менялись, и смысл их был совершенно непонятен.

— Что читаешь, милочка? — вдруг прогремел у нее над ухом голос мисс Каннингем. Девушка так и подскочила на месте.

— Н-ничего, — пролепетала Беатрис и поспешила спрятать листок в ближайшую папку. — Я просто подшиваю для мистера Халлорана… И хотела убедиться, что все правильно разложила.

— Превосходно. Продолжай в том же духе. — Затем женщина обратилась ко всем машинисткам: — Подшивка — это очень важная обязанность, которую ни в коем случае нельзя недооценивать. Банк хорош настолько, насколько хороша его отчетность!

После сей вдохновляющей речи мисс Каннингем укатилась прочь. За все время работы Беатрис в банке ее руководительница еще ни разу не обращалась подобным образом ко всему бюро. Быть может, она просто попыталась успокоить сотрудниц, однако ее замечание как будто адресовалось непосредственно Беатрис.

Убедившись, что никто не заглядывает ей через плечо, девушка открыла папку, куда поспешно спрятала лист. Она проверила отметку на нем и поняла, что ошиблась с папкой. Беатрис принялась искать нужную, да так и замерла, уставившись на учетную запись в руке. В голове у нее снова прозвучали слова Каннингем: «Банк хорош настолько, насколько хороша его отчетность».

Она стиснула листок. Пусть никто не поверит ее словам о банке, Билле Томпсоне или толстосумах с верхних этажей, но никто и не сможет воссоздать оказавшуюся у нее отчетность. Приняв решение, девушка начала беспорядочно распихивать страницы в неправильные папки, которых насчитывалось тринадцать штук. Опасаясь, что сможет передумать, она поспешила к ящику мистера Халлорана и сунула документацию внутрь. Может, это ничего и не изменит, но все же она хоть что-то да сделала.

Когда часы показали пять, Беатрис Бейкер навсегда покинула банк.

Беатрис не отдавала себе отчета, куда направляется, пока не оказалась на месте. В Маленькой Италии она вышла из автобуса и прошла три квартала по Марри-Хилл до дома тетушки, всю дорогу оглядываясь через плечо. Потом какое-то время постояла перед темной крытой лестницей, ведущей к двери квартиры. Свет нигде не горел, и не было видно никаких подозрительных машин у тротуара. Все выглядело в точности как тринадцать дней назад, когда она сбежала отсюда.

Затаив дыхание, девушка поднялась по ступенькам и прислушалась. Тихо. Тогда она распахнула дверь, осторожно шагнула в холодное и темное помещение и щелкнула выключателем. Свет залил лестничную площадку и квартиру. Внутри все так же царил разгром — развороченная мебель, разбросанные по полу бумаги и кухонные принадлежности. Перешагивая через то, что осталось от разоренной жизни Дорис, Беатрис прошла в спальню, где принялась копаться в груде вещей, пока не отыскала фотографию матери и тети. Она спрятала находку в сумку и пообещала себе, что однажды обязательно навестит могилу Дорис.

Беатрис осмотрела комнату, прикидывая, что можно взять с собой при бегстве из города. Рядом с кроватью в куче вещей, выброшенных из чулана, валялась норковая шуба. Девушка сняла свое шерстяное пальто и накинула мех на плечи. К ее изумлению, шуба, достававшая ей до колен, оказалась почти впору. Она затянула поясок. Питаясь долгие годы в своей закусочной жирной пищей, тетушка располнела, но вот юная Дорис на фотографии выглядела совсем иначе: когда-то она обладала такой же миниатюрной фигуркой, как у ее племянницы. Беатрис прижала к груди мягкий мех, словно это была сама Дорис.