Мертвый кролик, живой кролик

Макар вцепился в божьих коровок, потому что именно они увозили тележку с мертвым кроликом. Фокус с распиливанием – прямолинейная метафора расчленения. Его подсознание убеждено, что Ратманская уже мертва и ее собираются вывезти по частям.

– Божья коровка, – вслух сказал он.

– Черная головка, – откликнулся Бабкин. – Улети на небо, принеси нам хлеба, черного и белого, только не горелого.

– У нас нигде не фигурировал хлебозавод? – озабоченно спросил Илюшин.

– Э-э-э… нет. Если тебе опять хочется булочку, я спущусь в супермаркет.

Макар продолжал кружить вокруг насекомых. Пятнышки? Полет? Крылья? «Леди-баг»? Дева Мария в красной мантии? Отсылка к христианству?

– Сережа, – позвал он, измучившись от бесплодных усилий.

Бабкин все еще сидел над составлением списка компаний в районе, где пропала Ратманская.

– М-м-м? – отозвался он, не отрывая глаз от блокнота.

– Божья коровка – это кто?

– Ну, насекомое. Букашка.

– Насекомое букашка, – протянул Макар. – Букашка насекомая. Нет, слишком просто…

Голос Веры Шурыгиной прозвучал так отчетливо, словно она стояла рядом.

«Я езжу на «Рено». Букашечка моя, старушечка».

Илюшина сдуло с подоконника.

– Что случилось? – удивленно спросил Сергей, глядя, как Макар роется в записях.

– Серега, нам где-нибудь попадался адрес последней пациентки, которую в понедельник навещала Шурыгина? – Макар лихорадочно перелистывал файлы.

– Вроде бы нет. Подожди, это быстро…

Бабкин позвонил начальнице Шурыгиной.

– Здравствуйте, это Сергей Бабкин, я у вас был сегодня… Подскажите, Валентина Горчакова, пациентка Веры, где проживает? Где? На улице Народной…

Илюшин открыл карту и втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Я идиот! Это в трех минутах ходьбы от Малых Каменщиков!

– Ёлы-палы! Нет, это я не вам! Ольга Петровна, мне нужен точный адрес Горчаковой… Вы хотите, чтобы к вам полиция пришла с этим же запросом? – рявкнул Сергей. – Да, именно так. Улица Народная, тринадцать. У кого еще, кроме Веры, есть ключи от квартиры? А где она сейчас? Заберите у нее ключи, я подъеду за ними в течение получаса. Во сколько заканчивает Шурыгина? Понял.

Сунув телефон в карман, Бабкин сгреб со стола ключи от машины.

– Шевелись! Шурыгина закончила работу пятнадцать минут назад!

– И мы знаем, куда она теперь поедет.

Нина не умирала.

В понедельник вечером она упала на ковер, залив кровью синтетическую траву. Вера колотила ее головой о «Горизонт» – бессмысленная коробка, ни изображения, ни звука, – и после очередного удара живая, рвущаяся Нина вдруг обмякла и вытекла из рук Веры на ковер. А из Нины вытекла лужа, большая, черная, и Вера стремглав кинулась за тряпкой, потому что антисанитарии во вверенном ей помещении она никак не могла допустить. Шурыгину не зря ставят в пример всем патронажным медсестрам.

Вернувшись в комнату с тряпкой, плавающей в пластиковом ведре, Вера поняла, что делает что-то не то.

Старуха Горчакова недвижно лежала на постели, приоткрыв впалый рот. В ее горле клокотало, как в засорившейся трубе. Напротив нее, возле другой стены лежала Нина, не издавая ни звука. Светлые волосы слиплись в красную паклю. Под щекой блестело что-то вроде розоватого желе.

Нина сама была виновата. Едва войдя в комнату, она сказала: «Я придумала, Вера, я придумала! Нужно сказать Лёне, что я жива. Если у него есть возможность связаться с братом, он сообщит ему эту новость. Может быть, тогда Егор вернется?»

Она очень волновалась, ее бывшая подруга. Она прижимала руку к сердцу, как героиня плохого фильма, и даже грызла ногти, а Вера оцепенело смотрела на ее ухоженные пальцы с тонкими золотыми кольцами, по несколько штук на указательном и безымянном, и слова Нины никак не могли пробиться к ее сознанию, будто Вера перестала понимать русский язык. Каждое слово по отдельности еще имело смысл, но все вместе…

Нина продолжала говорить – о том, что не находит себе места, что она очень виновата перед Егором… Вера смотрела на нее – испуганную, но очень решительную, – и пыталась собрать из разрозненных слов общую идею.

– Ты хочешь вернуться? – медленно проговорила она.

– Вернуться? О чем ты?.. Нет, я просто встречусь с Леней и все ему объясню. Это маленький шанс, совсем ничтожный, но мы должны его использовать! Вера, поговори с ним, пожалуйста, подготовь его…

– Нет, – сказала Вера.

Это был окончательный отказ, и Нина сразу это поняла. Ее бывшая подруга всегда отличалась сообразительностью.

Она помолчала, озадаченно глядя на Веру.

– Ты не можешь вернуться. – Вере казалось, что она очень убедительна. – Это просто невозможно.

– Почему?

– Потому что Тамара была права! Ты все испортишь!

– Вера, я не понимаю… – Она казалась искренне расстроенной. – Что я испорчу?

Это была прежняя Нина: податливая, мягкая. Нина, которой мать сумела вбить в голову, что ей нужно принять предложение Юрия Забелина – он так сильно любит ее, они непременно будут счастливы… Нина, которую Вера сумела убедить, что такой женщине, как она, нельзя и близко подходить к детям.

У Веры ушло на это немало времени. Встреча за встречей. Год за годом. Капля за каплей.