Мертвый кролик, живой кролик

– Ох, что ж такое делается, – проговорила она вслух.

Вытянула провод наружу. С натугой дернула крышку погреба, опустила ее на место, поискала на полках и, найдя садовые ножницы, подсунула их под ручку-скобу так, чтобы крышку невозможно было открыть изнутри. Мало ли что…

Вернулась к сараю, заглянула внутрь. Севостьянов лежал вдоль стены и не двигался. Тамара не стала проверять, живой ли он. Какая разница? Сегодня живой, завтра утром мертвый. В углу поблескивала новенькая лопата. Тамара плотно закрыла дверь сарая снаружи и приперла лопатой.

Даже если Севостьянов очнется, выбраться не сможет. Соседей рядом нет: ори не ори, никто не услышит. А желающих навестить его старый алкоголик отвадил много лет назад.

Плохой был человек Севостьянов. Никто о нем не заплачет.

Главное – заморозки приближаются. По телевизору говорили, ночью до минус пяти. А сарай холодный. Даже если случайно и выживет Севостьянов после ее удара, все равно помрет от переохлаждения.

А вот по Егору многие заплачут. Ленечка, бедный, станет горевать… Маленький еще, не понимает, что от брата были бы одни проблемы.

Ничего, бабушка его утешит. Время все лечит, вылечит и это.

Глава 8

Егор открыл глаза в полной темноте. В первую минуту до смерти перепугался, что ослеп. От ужаса его бросило в холодный пот. Затем сообразил: вытащил из кармана «Нокию» и включил. Чуть не заорал в голос от облегчения, когда увидел зеленоватый свет экрана.

Он осторожно пошевелился и вытащил из-под себя несколько сломанных дощечек. В прошлый раз Егор подтащил к лестнице пустой ящик, чтобы проще было взбираться на нижнюю ступеньку. Севостьянову-то легко, он каланча. А Егору с банками карабкаться неудобно.

От ящика остались одни обломки. Последнее, что помнил Егор, – страшный хруст, когда свалился прямо на него.

Егор поднял руку с зажатым в ней телефоном, задрал голову и уставился на деревянный прямоугольник люка.

– Эй! Ты очумел?!

Бухой Севостьянов подкрался и спихнул его вниз. Вообще-то за такие шуточки морду бьют. А если бы Егор кости переломал? Или шею свернул? Запросто мог бы, тут высоты – два его роста!

Он поднялся. Ноги ходили ходуном. Руки дрожали, когда он взялся за лестницу. Егор полез наверх, с силой толкнул люк.

Ничего не вышло. Он снова побился в люк, заорал:

– Выпусти меня!

Тишина. Еще раз толкнув наверх деревянное полотно, Егор расслышал какое-то звяканье и сообразил: его заперли! Поганый старик не просто посадил его в погреб, но еще и повесил навесной замок! Сымитировал зиндан.

– Если не выпустишь, тебя посадят! – заорал Егор, приблизив голову к люку. – За жестокое обращение с детьми!

Сквозь щель не пробивалось даже тонкого лучика, даже полоски света.

Егор спустился и сел на нижнюю ступеньку, дрожа от холода и злости.

Севостьянов решил сдать его в полицию. Должно быть, за Егора объявили награду. Старик испугался, что не сможет удержать его в доме, и выбрал более надежный способ. В эту минуту звонит участковому. А надрался, потому что стыдно было! Или с духом собирался, предатель вонючий!

Через полчаса здесь будут менты. Вытащат Егора за уши и с позором вернут домой. Может, еще штраф вкатят отцу. Егор читал, что за спасение в горах альпинисты должны выложить кругленькую сумму. Если отца разведут на бабки, проще сразу повеситься. Он, может, и спустил бы Егору с рук его побег, но если за это придется еще и платить, отец вконец озвереет.

А все Севостьянов!

– Предатель вонючий, – ожесточенно повторил Егор.

И осекся.

От Севостьянова и в самом деле пахнет. Егору этот густой терпкий дух нравился. Пахнет крепкими дешевыми сигаретами, алкоголем, немного дымом, а еще каким-то странноватым лекарственным ароматом, но не противным, а вроде леденцов от кашля. Севостьянова можно за три шага почуять. А сейчас, когда он нажрался, так и за десять.

Человек, который толкнул его в подвал, ничем не пах.

Егор ошеломленно потер вспотевшие ладони. Запаха не было – это раз. И шагов он не слышал – это два. Пьяный Севостьянов не сумел бы бесшумно подкрасться к нему.

От пережитого страха Егор соображал очень быстро. Если столкнул не Севостьянов – значит, его и в самом деле хотели убить. А раз так, никакая полиция через полчаса здесь не появится.

Оставалась надежда, что это проделка кого-нибудь из соседей, решивших получить награду. Но чем больше Егор об этом думал, тем яснее понимал, что это чушь. Никакому нормальному человеку не придет в голову столкнуть подростка в яму трехметровой глубины и потом надеяться на вознаграждение.

Его снова затрясло.

Тихо-тихо-тихо, сказал себе Егор. Ну, допустим, его столкнули. А что же Севостьянов?

«А Севостьянов твой валяется пьяный где-нибудь в сарае!» Егор даже не подозревал, насколько его догадка близка к истине.

Но проспится же он наутро? Проспится! Оглядится и вспомнит, что послал Егора за соленьями в погреб. Значит, часов в одиннадцать его отсюда вытащат. А может, и раньше!

Надо только дотерпеть.

Размышляя, Егор то и дело включал телефон, чтобы не сидеть в кромешной мгле. Но посчитав, сколько ему ждать спасения, испуганно выключил «Нокию». Черт, батарея сядет очень скоро!