Мертвый лед

Я чуяла волка, но вслух сказала другое:

— Пахнешь как щеночек.

Он снова склонился ко мне, но на этот раз пытаясь выглядеть угрожающе, а не соблазнительно. У него не получилось ни то, ни другое.

— Вервольф, я вервольф.

— Прекрасно, и раз уж ты не разбираешься в пушках, давай попробуем то, в чем вервольфы должны быть хороши. Кто я?

Он отшатнулся, забыв о необходимости выглядеть угрожающе.

— Что?

— Я чую, что ты щеночек, скажи мне, кто я?

— Я не щенок, я волк, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

— Докажи, кто я?

— Я ничего не собираюсь тебе доказывать, цыпочка.

Он очень небрежно натянул футболку через голову, растрепав тщательно сделанную прическу. Он был взбешен.

— Облегчу тебе задачу, — сказала я, подняв руку к его лицу.

Он отвернулся, пытаясь игнорировать меня.

— Вот тебе и знаменитый нюх вервольфов. Полагаю, эта репутация тоже пустые разговоры, — сказала я, снимая с ремня кобуры с дополнительными обоймами и убирая их к пушкам.

— Что значит тоже? Ты не знаешь ни меня, ни мою репутацию.

— Ты заносчивый хвастливый трепач, который струсил перед проверкой своего нюха. Какой же еще вид оборотней-слабаков не может определить зверя человека по запаху?

— Волк! — прорычал он прямо мне в лицо.

Я рассмеялась, чувствуя покалывание силы по коже. Моя волчица встала внутри меня, отряхнула белоснежную шкуру.

— Большой злой волк знал бы, кто я, а ты не знаешь, следовательно, ты не большой злой волк.

— Ты крыса, как и другие маленькие испанские цыпочки из Лос-Анджелеса.

Я снова подарила ему свою не самую приятную улыбку.

— Пока «цыпочка» означает на сленге проститутку, не смей никого из женщин-охранников называть так.

— Или что? Что ты сделаешь, если я буду всех вас звать цыпочками?

— Ты не услышал ничего из того, что я сказала, щеночек?

— Не называй меня так, — прорычал он мне в лицо, и этого было достаточно близко, чтобы он почуял мой запах. Он замер, и гнев его поутих немного. — Слизь тигриная, больше чем одного вида, но ты… — он принюхался к моим волосам и лицу. — Ты пахнешь как волк, но ты не можешь им быть.

— Почему же не могу? — спросила я.

— Я здесь почти два месяца, и ни разу не видел тебя ни на одном собрании.

— У меня плотный график, не успеваю быть всюду.

В комнате уже какое-то время царила тишина, но Рикки этого не заметил. Дерьмовая у него наблюдательность.

Надеюсь, он хотя бы в драке хорош, потому что если нет, он просто привлекательная груда мускулов, быть которой в лучшем случае пушечным мясом, в худшем — пострадает кто-то еще, потому что ему будет не до работы. Это Ричард принял его? Если так, то нужно попросить отныне Рафаэля помогать с набором рекрутов, потому что этот, несмотря на внешний вид, не был хорош.

Мика потянулся ко мне, чистое прикосновение энергии, и мой леопард поднял голову и принюхался.

— Теперь ты пахнешь леопардом, но это невозможно, — сказал Рикки.

— Что невозможно, щеночек?

— Прекрати меня так называть!

Его гнев был готов вот-вот вырваться наружу и поглотить его, а с ним и его волк.

— Заставь меня, щеночек, — сказала я.

— Что?

— Рикки… — окликнул кто-то, сжалившись над ним наконец.

— Заставь меня прекратить называть тебя щеночком. Докажи, что ты большой злой волк.

— Сука!

— Хоть горшком назови, щеночек, хоть горшком.

— Что ты нахрен несешь?

Я приблизилась к нему, влекомая жаром его гнева и мускусным запахом волка, но желала я именно гнева. Я была голодна и ощущала его ярость горьковато-сладким привкусом на языке, как очень темный шоколад: сладкий с оттенком горечи, которая может вызвать зависимость.

— У нас здесь щеночек, щеночек, щеночек, — прошептала я с расстояния нескольких сантиметров. Я была слишком близко, чтобы он смог нависнуть надо мной, интимно близко. Он был так зол, что я могла греть свои руки над ним словно от огня, настолько он был в ярости, а я всего лишь уколола его эго. Я провоцировала его, потому что мне нужно было подпитаться, и сейчас есть варианты помимо секса.

Я уловила, как остальные, включая Пеппи, начали приближаться к нам, стремясь защитить меня от угрожающего здоровяка, и велела:

— Назад всем, это касается только меня и щеночка, правда, щеночек?

— ХВАТИТ НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТАК! — проревел он, двигаясь слишком быстро даже для меня. Он схвати меня за плечи, вздернул, отчего мои ноги болтались в воздухе, и впечатал в шкафчик. Но я была готова к этому, поэтому головой не ударилась, что могло бы оглушить меня, и спине пришлось принять на себя весь удар. Я обхватила своими маленькими ладошками его руки, насколько смогла, но это не помешало ему снова обрушить меня на дверцу шкафчика, для этого нужно прикоснуться кожа к коже. И коснувшись его, я начала кормиться. Весь этот гнев, всю эту ярость, всю алую пелену, с которой он мог размазать меня об шкафчики, я пила с его кожи.