Мёртвый муравейник

Каким-то образом Сто-первый знал план здания, он понимал, что путь направо вдоль стрелок ведёт туда, куда он решил, ему пока рано идти. В другом направлении, в конце коридора, должны были находиться технические лифты. Туда он и направился. Времени у него было не много, так как все процессы обмена поддерживались капсулой (у него даже не было выделительной системы), и ему нужен был костюм жизнедеятельности, который можно было найти только в Башне управления, поэтому он ускорил шаг. Время тянулось ужасающе долго, ему стало казаться, что он не движется, а шагает на месте (эффект тоннеля); мысли так же уплощились и растянулись в одну бесконечную линию, где ничего не могло отвлечь от гнетущей тревоги. «Делай, что должно, и будь, что будет», – вспомнил он изречённую истину. И в это самое мгновение ему показалось, что впереди мерцает красный огонёк. Он ускорился в томительном ожидании, справиться с которым часто помогает физическая активность, и вскоре смог прочитать на мигающей красным светом табличке «Осторожно! Шлюз загрузки». Коридор заканчивался вот так просто, без лифтов, лестниц, панелей управления, просто сплошная стена и красная табличка.

Сто-первый дошёл до конца, положил руку на стену и задумался. Ждать времени не было: новая партия оболочек может прибыть, когда уже будет совсем поздно, и робот-уборщик невозмутимо уберёт его мёртвое тело. У него оставалось не более пяти часов, прежде чем он потеряет сознание без гемодиализа. Необходимо было что-то предпринять, как-то открыть отсек, выйти и продолжить свой путь. Он начал толкать стену, бить её ногами, теряя самообладание. Он был сам себе противен. Так цепляться за жизнь, не иметь смелости принять свою судьбу, и что только заставляло его ценить то, чему он даже объяснения дать не может, разве так поступает истинный мыслитель, каким он был совсем ещё недавно? А сейчас, как дикий загнанный зверь, он мечется в своём углу, готовый на все, только бы уцелеть, продолжить жить.

– Откройся же, наконец! – выкрикнул он, потеряв терпение от усталости и тревоги. И дверь открылась. Сразу за дверью перед ним открылось большое помещение, освещённое лишь светом, проникающим из коридора. Насколько он мог разглядеть, стены были уставлены различными роботами, среди которых были дроны, помогающие оболочкам выбраться из капсулы.      «Как же я сразу не догадался? – размышлял он вслух от внезапного приятного удивления, – Здесь все подчинено человеку, а я ведь человек – единственный хозяин. Роботы лишь подчиняются человеческой воли».

Дверь закрылась, и он оказался в полной темноте. «Включить свет!» – приказал Сто-первый, и стены засветились ярким дневным светом, озарив все помещение, которое оказалось даже больше, чем он предполагал. Это был служебный отсек по обеспечению нескольких коридоров блока. Во всем царила механическая симметрия, роботы стояли группами одного вида в одинаковых промежутках друг от друга, образуя ровные проходы, запасные капсулы в шахматном порядке лежали одна на другой вдоль стен, посередине помещения возвышался прозрачный куб, переливавшийся перламутром, временами вспыхивая холодными цветами спектра, будто бы вздыхая, как живое существо. Назначения этого куба Сто-первый понять не мог. Идеальны порядок отсека, противоречащий сумбурному состоянию потерянности Сто-первого, угнетал его неопределённостью всего происходящего.