Мертвый остров

– Я все поняла и сделаю как вы сказали.

– Не сказал, а попросил, – мягко поправил женщину Лыков. – Вы вправе отказаться.

– Вот еще! – фыркнула акушерка. – Вам нужна помощь – а я откажусь? Очень хорошо! Замечательно!

– Что замечательно? – удивился сыщик.

– То, что вам нужна моя помощь!

– Ничего себе замечательно! Я со стыда сгораю, что втянул вас в опасное дело!

– И совершенно напрасно. Наконец, наконец я смогу вас отблагодарить!

– За что? – изумился Лыков.

– За… за то хорошее, что вы успели сделать для несчастных.

Они помолчали. Лыков понимал: акушерка недоговаривает. Она радуется, что может помочь любимому человеку. Не скажешь же ей, что подобрал и прочел ее разорванное письмо! Ему стало стыдно за этот свой поступок. И вообще за то, что появился в ее жизни. На три месяца, столичный турист… Задурил женщине голову, а потом уедет к театрам и ресторанам. А она останется тут умирать от чахотки.

– Алексей Николаевич… – перебила молчание Инцова.

– Вы хотите знать, что это за люди? Которые так меня запугали.

– Вас невозможно запугать, – просто, как о чем-то очевидном, сказала Клавдия Провна. – Это вы товарища спасаете. Они не поняли, с кем связались. Но… действительно, кто те люди? Если, конечно, это не государственная тайна. Вы ведь, Алексей Николаевич, не просто так сюда приехали? А с секретным заданием?

– Что за секрет, если о нем знают акушерки, – горько усмехнулся сыщик.

– Так вышло, что я много чего знаю. Вы прибыли, чтобы предотвратить эти побеги?

– Да.

– В них участвуют японцы?

– Да.

– Те, что прячутся в бухте Буссе?

– Черт! Простите… Клавдия Провна, откуда вам это известно?

– Поселенцы рассказывают. От меня у них тайн нет.

– Для чего?

– Предупреждают. Я часто хожу одна по безлюдным местам. Или в глухую деревню к роженице, или собираю в горах лекарственные травы. А японцы водят по этим горам беглых. Кто попадется чужой, того убивают. Люди все знают, все замечают, только не всем говорят.

– Что еще вам известно? Поймите, это очень важно. От любого пустяка может зависеть жизнь Калины Аггеевича!

– Понимаю и ничего не утаю от вас, но… все, что знала, уже рассказала. От мыса Тонин до мыса Анива пять или шесть японских факторий. Но берег там неудобный. И они наняли айнов, чтобы те проделали… как это у моряков? фарватер. Углубили отмель у входа в бухту. Но там нужна драга. Инородцы с трудом сумели вычерпать немного грунта. Проход вышел узкий, всего четыре или пять саженей. У японцев есть шхуна. Именно на ней беглых отвозят на острова. Шхуна может зайти в лагуну и выйти из нее только в прилив. Для обозначения створа айны выставляют две лодки. Корабль проходит между ними, едва не касаясь лодок бортами.

– Створ… две лодки… Очень интересно! Значит, «Окаги-мару» может выйти в море только в прилив?

– Кто, простите?

– Ну, японская шхуна.

– Да, только по высокой воде.

– Вы очень мне помогли. И еще больше поможете завтра. Теперь ложитесь спать. Я пойду на чердак.

– Оставайтесь здесь! – вскричала акушерка. – Я сплю не раздеваясь из-за частых вызовов. Да и вообще могу не спать… А вы ложитесь, вам силы понадобятся. На постель ложитесь, я сейчас сменю белье. Раздевайтесь и ложитесь, я отвернусь.

– Вот еще! – рассердился Лыков. – Не такая же я скотина, чтобы хозяйку из ее постели выгонять! Так и быть. Бросьте мне в угол какой-нибудь шобон, будет достаточно.

Инцова постелила в углу полушубок и долго уговаривала сыщика взять единственную в доме подушку. Тому надоело спорить, и он согласился. Лег и быстро уснул. Набегался за день по горам…

Ночью никто не пришел к акушерке за неотложной помощью. В шесть часов утра она сама разбудила гостя и сказала:

– Скоро явится каторжный из вольной команды, Минай. Он мне прислуживает: печь топит, воду носит… Вам к его приходу лучше спрятаться. Хоть на том же чердаке. Я согрела чаю – попьете со мной?

– Ага! Где можно умыться?

Уже рассвело, и в уборную пробираться было опасно. Надворный советник, как беглый каторжник, оправился в кустах. Он чувствовал себя неловко. Переночевал у женщины, которая к нему неравнодушна. Интересно, а если бы сыщик стал оказывать ей знаки внимания, устояла бы она? Или пустила решительного мужчину в свою холодную постель? Несколько лет назад, в Дагестане, молодая и независимая особа пыталась его обольстить. Лыков уже был женат. Тоже, кстати, акушерка! Лишь срочный вызов к больному не дал тогда случиться греху. А потом эта особа стала баронессой Таубе. Как хорошо, что в горах ничего между ними не произошло! Иначе трудно бы было смотреть в глаза Виктору. И Вареньке… Нет, от этих акушерок надо держаться подальше!

С другой стороны, в Варшаве решительный мужчина не устоял. Перед Малгожатой, правда, никто бы не устоял… А вот будь Инцова хоть вполовину так же хороша, как полька, сумел бы Лыков спокойно проспать ночь на полу? Черт его знает…