Мертвый остров

– Не допускаю, – с достоинством ответил смотритель. – Тело лежало в ста саженях от тюрьмы, повозле торговых бань. Если бы каторжные зарезали его на посту, стали бы они волочь за собой тело? Нет, конечно. Солдат шел сам. И винтовку нес, стервец. Его купили, а потом кончили, чтобы не платить.

– Вот это да… – только и сказал барон.

– А что вы хотите? – продолжил разговор Бутаков. – При таком-то ротном командире… Солдаты распустились. Ведут себя по отношению к ссыльнокаторжным нагло, зная их бесправие. Бьют ни за что, женщин отымают. А фельдфебель с унтер-офицерами торгуют водкой. Скажу больше: фельдфебель и есть главное зло. Он заправляет всем в роте!

Таубе посмотрел на Бисиркина. Тот встал, одернул мундирный кафтан.

– Пресеку, господин подполковник! Теперь пресеку. Все правда, что сказал Арсений Михалыч. Фельдфебель Тарасюк и унтер-офицеры второй полуроты Щекатурин и Точилкин торгуют спиртом. Продают его в тюрьму большими партиями.

– Командира полуроты под суд!

– Изволите ли знать, Тарасюк с сообщниками носили спирт также и ротному командиру. И делились с ним барышами.

– Что?!

– Так точно. С них он и был целый день пьяный. Поручик Григорьев при подобных обстоятельствах ничего поделать не мог. Впрочем, как и я…

Таубе выглядел одновременно и смущенным, и злым. Вскрывшиеся безобразия были возмутительными. С другой стороны, Сахалин… Чего еще тут ожидать?

– Сергей Иванович, вы теперь в роте хозяин. Что будете делать с Григорьевым? Вам решать. Да и второй поручик, сказывают, ленив и службой не интересуется.

– Оба они правда лодыри… и маленько подраспустились. Но я их подтяну. Ребята не безнадежные, просто охоту служить у них Мевиус проклятый отбил. Дозвольте оставить!

– Разрешаю под вашу ответственность. А фельдфебель и эти?

– Тарасюк – шкура и негодяй. Его только под суд. Из четырех унтер-офицеров один, Песковацков, приличный. Его двинуть на фельдфебеля. Еще одного, Васина, перевести в наказание на отдаленный пост на полгода. Но в роте оставить. Прихвостней под суд.

– Готовьте приказ, я подпишу.

– Господин подполковник! Прошу прислать из батальона двух порядочных унтеров. Иначе трудно.

– Будут.

Когда офицеры решили свои вопросы, Лыков возобновил совещание.

– Федор Никифорович, – обратился он к Ливину, – подумайте хорошенько, прежде чем ответить… Побеги таких серьезных людей, как Шурка Аспид, готовятся очень тщательно. Было ли в поведении тюрьмы за последнее время что-то необычное?

– Было! – без раздумий воскликнул смотритель. – Не знаю, какая тут связь, но… «иваны» вдруг разом вышли на работы.

– Их у вас сколько всего?

– Восемь… было. Теперь три.

– Вышли вдруг на работу… Получается, что раньше не выходили?

Ливин почувствовал, куда гнет приезжий сыщик, и вспыхнул:

– И здесь скажу: а что я мог? Если доктор этим гадинам месяц за месяцем продлевает освобождение от работ. На них пахать можно, а он все пишет «слабосильные и неспособные»! Вот «иваны» и распоясались: целыми днями в карты дуются да каторгу обирают.

– Кто у вас тюремный доктор?

– За него состоит классный фельдшер Ремешков. Все гуманности разводит! А я отвечать?

Лыков обратился к Бутакову:

– Арсений Михайлович, делались ли попытки переосвидетельствования таких мнимых больных? В окружном лазарете ведь два доктора по штату.

– Делались, Алексей Николаич. Того же Аспида водили к заведующему лазаретом доктору Сцепенскому. Тот кон… кос… тьфу! показал у каторжного Виттов пляс. Что мы с Федором Никифорычем могли поделать? По Уставу о ссыльных решение доктора для нас приказ.

– А прочие «иваны»?

– С Аспидом утекли Васька Карым, Степка Корноухий, Ероха и Шелапутин. Все убийцы, бессрочные. А по справкам у одного грыжа, у второго грудная жаба… Каждому доктора болезни придумали!

– Ясно. Федор Никифорович, вы сказали, что накануне побега все больные вдруг выздоровели и попросились на работы. Это вас не насторожило?

– Насторожило! Я решил, что они задумали побег. Из работ легче чесануть, чем из тюрьмы.

– А что были за работы?

– Мы строим телеграфную просеку в ваш округ. Сейчас дошли до реки Онор. Вот туда партию на неделю и водили. А они, вишь, там не убежали, а сюда пришли, в тюрьму. И уже отсюда, гадины! Не понимаю. Почему отсюда?

– Итак, вы заподозрили, что «иваны» задумали побег. Что предприняли?

– Обратился к капитану Мевиусу с просьбой усилить конвой.

– А он?

– Он сперва отмахнулся. Успел уже намулынзиться… Тогда я пошел к Арсению Михалычу, и он заставил этого пьяницу выделить дополнительно отделение линейцев. Работы прошли без происшествий, все вернулись. Я и успокоился. А через сутки – побег!

– Для чего же «иваны» выходили на работы?

– Я же объяснил: хотели бежать. Но я им не дал – тем, что усилил конвой.

– И тогда они смылись отсюда.

– Да, но только из-за измены караула!

Алексей закрыл совещание. Он решил: расследовать в Рыковском нечего, нужно возвращаться. Договорились, что гости уедут завтра. Таубе с Бисиркиным по своим делам ушли в роту. Лыкова хозяева повели осматривать селение.