Мертвый Ренегат

— Катарина, — негромко сообщила та.

— Можешь войти.

«Голос кажется вполне обычным, — сделала вывод по их короткому диалогу. — Впрочем, скрывать эмоции он умеет».

Она открыла дверь. Реннет сидел на кровати и, на первый взгляд казался вполне нормальным. Он несколько удивленно посмотрел на Катарину, заметив тень беспокойства на ее лице.

— Что-то случилось?

— Я хотела извиниться! — прозвучало прямо с порога. До нынешнего времени женщине-мистику из Армии Ночи не приходилось просить у кого-либо прощения, разве что по всяким мелочам, поэтому слова вышли несколько напряженными. Большая часть ее сознания до сих пор упрямо не желала признавать вину в случившемся. Она искала всевозможные оправдания и пыталась заглушить назойливое чувство.

Махнув рукой в сторону единственного стула, юноша тихо спросил:

— За что именно? Надеюсь, причина не победа в нашей дуэли?

На миг лицо Катарины приобрело растерянный вид, но она быстро взяла себя в руки.

— Нет… то есть, да! В общем, не только за это. — Она старательно подбирала слова, закусив губу: — С некоторых пор я считаю себя виновной в том, что тебе пришлось это терпеть каждый день. Имею в виду те истязания, последствия которых и сейчас доставляют тебе немало проблем.

Реннет изогнул бровь в немом удивлении, но на этом все и закончилось. Катарина ожидала более бурной реакции, а когда ее не последовало даже после минутного молчания, девушка сделала вывод, что он не понял значения сказанной ею фразы. Она не сдержалась и вкратце рассказала о событиях, случившихся до ее прибытия на «Точку», в которой его держали темные. Юноша не стал перебивать, слушал молча, однако ожидаемого изумления так и не появилось на его лице.

— Ясно, — коротко произнес он, когда Катарина закончила. — Не думал, что такая женщина как ты, способна извиниться перед мальчишкой. К сожалению, я вижу худшие стороны человека, при этом упуская все хорошее. Быть может, это тоже часть проклятия… — бормотал он едва слышно, а потом вдруг очнулся и уже громче добавил: — Знаешь, мои тюремщики, как и связывающийся тогда с тобой некромант, чересчур болтливы и самоуверенны.

— О чем ты? — мистик вконец перестала понимать его мысли. Даже накатило разочарование от того, что юноша остался спокоен. Она сказала ему то, чего не сказала бы никому другому, даже если бы была виновна. То есть, распинаться перед кем-либо она точно не собиралась и сейчас пыталась лишь проявить благодарность к юноше.

Реннет смахнул со лба челку темно-русых волос.

— Мне известно об отданных тобой распоряжениях давно. Не собираюсь лгать, говоря сейчас, что не обвиняю тебя в случившемся. Еще как обвиняю, и даже немного зол. Не представляю, каким меня видят остальные, но я живой человек. И мне было очень больно, когда каленое железо касалось тела, оставляя жгучие рубцы, или когда холодные руки палачей ломали мои пальцы. Я терял сознание не раз, кричал не раз… — голос ренегата неожиданно надломился и он замолчал. Карие глаза уперлись в стену напротив.

Катарина не могла произнести ни слова. В голове все еще слышался тихий голос юного мага. Мысли затормозились.

«Так он знал все с самого начала? Такое возможно? Он… он ни разу не обмолвился об этом. Я не видела обвиняющего взгляда в собственный адрес, не чувствовала исходящей от него злости. Ведь такое не скрыть…»

Тем временем, в глазах юного мага появилась твердость. Он некоторое время просто смотрел на женщину, а потом сказал нечто поистине странное и одновременно неправильное:

— Я хочу, чтобы ты сломала мне пальцы собственноручно.

— …?

Катарина вскочила на ноги и опрокинула стул, на котором только что сидела. Ее лицо словно оледенело, а зрачки сузились.

— Ты шутишь, да? — хрипло спросила она. — Знаешь, за такие слова я могу окончательно избавить тебя от конечностей!

— Вовсе нет, — отозвался тот. — Я хочу исключить все неудобства. Заклинания Призрака способны исцелить мне пальцы, однако… перед этим их нужно сломать. Как сама утверждаешь, в первый раз это сделала ты, а значит повторить все, не должно составить труда. Во второй раз всегда легче…

Секундой позже комнату огласил звон пощечины, и лицо юноши обожгло что-то горячее. Он с неподдельным изумлением уставился на стоящую перед ним девушку, одновременно прикоснувшись к покрасневшей щеке.

— Сопляк! — женщина даже задрожала от гнева. Она совершенно не чувствовала руку, которой только что съездила по физиономии мальчишки. — Я не желаю даже слушать о чем-то подобном! — сказав так, она резко развернулась и, подойдя к двери, схватилась за ручку. «Немного жаль, но, похоже, он считает меня монстром. И надо признать, я и вправду имя являюсь…» — подумала она.

— Просто хочу убедиться кое в чем, и если будет нужно, готов вытерпеть еще десять пощечин! — донеслись до нее следующие слова ренегата.

Такого Катарина не ожидала.

— Убедиться? В чем? — спросила она, не оборачиваясь.

Тот молчал, видимо не зная, как выразить словами собственные мысли. Бледное лицо и плотно сжатые губы выдавали в нем напряжение. Единственное, что он смог в конце концов произнести:

— Не знаю…