Мертвый шар

Глаз смотрел не мигая потому, что мигать ему было нечем. Зрачок помещался в беловатом глазном яблоке с прожилками сосудов, за которым виднелся хвостик оторванного нерва. И больше ничего. Попросту глаз изъяли из человеческой головы и поместили среди кубиков льда, сахара и несваренной малины. Играть в гляделки с немигающим зрачком оказалось трудно. Прямо невыносимо трудно. И Ванзаров отвел взгляд.

– Как вам?

Родион хотел было сказать, что приходилось видать и не такое: расчаленные трупы, изувеченные трупы, сгнившие трупы, трупы на любой вкус и предпочтение. Правда, все больше в учебниках криминалистики и на фотографиях из полицейского архива. В реальной практике ему лишь раз досталась отрезанная рука, да и та лежала рядом с мужем, поплатившимся за ревность подруги. А вот так, чтобы глаз находился без жертвы преступления – никогда. Но вместо назидательного мнения опытный сыщик, пардон, конечно, смог выдавить многозначительное:

– Понятно…

Хотя ничего не было понятно. К тому же робость перед анатомическими подробностями еще не до конца выветрилась из стального сердца. Больше всего сейчас требовалась подсказка и помощь его друга и коллеги – эксперта Лебедева, но ее ожидать было бесполезно. Светило криминалистики и лучший знаток всего, что связано с научной частью расследования преступления, отбыл к волнам теплого моря, чтобы предаваться неге, ничегонеделанию и приударять за хорошенькими женщинами, которые, как известно, на юге водятся в изобилии. Оставалось рассчитывать только и исключительно на себя. Это не радовало. Вот, например, как определить, чей глаз: человеческий, коровий, а может, крупной собаки?

Заставив себя посмотреть, Родион все же склонился к мнению, что глаз человеческий. Уж больно неприятно на душе. Но вот чей именно – мужчины или женщины, – какого возраста или роста, понять совершенно невозможно. И все же цвет зрачка – отлива морской волны – напомнил, так некстати, некие васильковые глазки, которые Ванзаров заставил себя забыть. Но сейчас не до них…

– Вам знаком этот глаз?

Вопрос заставил Бородина несколько усомниться в умственных способностях юноши. Он честно признался, что видит его впервые.

Родион уже пожалел, что не сдержал язык. Действительно, узнать глаз знакомой персоны на его привычном месте – среди век, ресниц, носа и бровей, – в конце концов, труда не составит. Но вот так, в виде белесого шарика, наверное, даже Лебедев бы не справился.

– Так и обнаружили – среди льда?

Показав тазику с глазом спину, Нил Нилыч изобразил дружелюбную улыбочку:

– Представьте картину: вижу сладкий утренний сон, в который врывается омерзительный визг. Думаю: наверняка какая-нибудь дворняга под колеса попала. Лежу, дремлю. Вдруг визг смолкает и начинаются истошные крики Аглаи…

– Кто такая Аглая?

– Аглаюшка – нянюшка, воспитала меня вместе с матерью. Так и живет с нами, ангел, а не женщина, сама доброта и любовь. Теперь у нас вроде домоправительницы… Да, так вот кричит она что-то несусветное, вроде проклинает кого-то. Тут уж не стерпел и, как был в ночной рубашке, выбежал во двор. Что же вижу? В луже варенья сидит Тонька…

– Кто такая Тонька?

– Наша кухарка! Так вот, сидит она в свежем крыжовенном, воет, а над ней ярится Аглая. Подхожу, выясняю, из-за чего сыр-бор. Няня показывает на тазик с малиной. Я-то сначала не разглядел, а как понял, в чем дело, аж дурно стало. Нет, ну подумайте, средь бела дня в своем варенье найти чей-то глаз!

– Моя тетя как-то раз купила на Апраксином рынке банку клубничного, – доверительно сообщил Ванзаров. – Открыла, а там таракан засахаренный. Безобразие, конечно. Но полицию не вызывала.

Мудрое замечание заставило Бородина опять усомниться в правильной рекомендации полковника Вендорфа. Уже не так дружелюбно он спросил:

– По-вашему, ничего странного – найти на заднем дворе часть человеческого тела?

– Я бы так не сказал, – уточнил Родион. – Но и принимать близко к сердцу не стал бы.

– Почему же?

– Скорее всего, это чья-то глупая шутка. Быть может, местные хулиганы решили попугать. Сидели в кустах и животы надрывали, когда ваши женщины подняли панику. Все это вполне может разобрать местный пристав. У ваших домашних глаза на месте?.. Ну, вот видите. Думаю, и дела-то никакого нет.

– А я так не думаю, – упрямо сказал Бородин. – Потому и обложил глаз льдом, чтобы настоящий полицейский специалист выяснил, в чем дело. Но, кажется, ошибся.

Вызов, брошенный недрогнувшей рукой бильярдиста, был поднят чиновником полиции, тщательно осмотрен, взвешен с точки зрения выбора между ним и бабушкиным вареньем и, наконец, принят.

– В таком случае прошу изложить настоящие причины вашего беспокойства. Потому что этого… – Ванзаров кивнул на тазик с малиной, – …явно недостаточно для серьезного расследования.

Поеживаясь под въедливым буравящим взглядом, который, казалось, так и копается во всех внутренностях, Бородин подумал, что юнец не так уж и прост, как кажется, а может, и вовсе придуривается – сам же аккуратно проверяет да прощупывает. С ним надо играть штосом: честно и в лоб.