Мертвый след. Последний вояж «Лузитании»

К тому времени корабль успел сжечь около шести тысяч тонн угля, и угольные бункеры, проходившие по всей длине корпуса по обоим бортам, были по большей части пустыми туннелями, покрытыми угольной пылью, с отверстиями там и сям, через которые угольщики отправляли уголь в топки.

Капитан Тернер на мостике дал штурвальным команду держать курс параллельно берегу, чтобы старший помощник мог ориентироваться. К тому времени защитная завеса тумана полностью рассеялась.

“Всех вахтенных предупредили, чтобы смотрели в оба и докладывали, если что-нибудь покажется им подозрительным, – рассказывал Томас Мэхони, который нес вахту с полудня до двух. – Около 13.50 мы заметили предмет вроде конуса в двух румбах впереди справа по борту”⁴⁴. Ему показалось, что это буй. “Мы доложили об этом начальнику вахты, и на мостике поднялся небольшой переполох: что бы это могло быть”.

Моряк по имени Хью Джонстон, старшина-рулевой, в тот момент как раз вставал за штурвал – “покрутить руль”⁴⁵. На мостике толпились офицеры, тоже сдававшие вахту.

Джонстон, вскоре после того как встал к штурвалу, услышал крик: впереди справа по борту что-то заметили. Кто-то из офицеров приник к биноклю, пытаясь понять, что это за предмет: то ли буй, то ли морская свинья, то ли принесенный течением мусор. Никто не выразил тревоги. “Мы пошли дальше”, – рассказывал Джонстон⁴⁶.

В два часа матрос Лесли Мортон занял свой пост на баке. Он стоял с правой стороны. Другой матрос всматривался в море по левому борту. На дополнительных постах, включая верхнюю площадку мачты, находились еще четверо вахтенных.

Брат Мортона спал в своей каюте внизу – его вахта начиналась позже. Половина команды по-прежнему оставалась в багажном отделении.

Корабль рассекал морскую гладь, словно бритва – желатин.

Мортону так хотелось отличиться на посту, что ему “каждую минуту виделась всякая всячина”⁴⁷.

В два часа трапеза пассажиров второй очереди была в разгаре. Пассажиры первого класса переезжали с палубы на палубу в двух электрических лифтах, работавших от корабельного динамо. Кучка детей прыгала через скакалку на верхней палубе, им помогал Джон Бреннан, угольщик из машинной команды⁴⁸.

К тому времени установилась такая превосходная, ясная погода, что семейства из Куинстауна и Кинсейла собрались на мысе Олд-Хед на пикник, подышать нежным воздухом и посмотреть, как мимо проплывают корабли. Они только-только различили вдали “Лузитанию”, что милях в двадцати дымила своими трубами.

Мортон стоял там, откуда хорошо просматривалась все вокруг, по правому борту открывался вид на открытое море, ясный и четкий. “В десять минут третьего часа, – рассказывал он, – я посмотрел на часы и, уже убирая их в карман, взглянул за правый борт и увидел большой всплеск пены, по моему грубому подсчету, ярдах в 500 впереди, в четырех румбах справа по курсу”⁴⁹. Казалось, будто из-под воды прорывается громадный пузырь.

Спустя мгновение он увидел, как по плоской морской глади что-то движется – след, четкий, проведенный “невидимой рукой, словно мелом по грифельной доске”.

Он потянулся к рупору.

Капитан Тернер ушел с мостика и отправился к себе. Около 13.30 квартирмейстера Джонстона, сдавшего вахту у штурвала, послали вниз, передать Тернеру сообщение о том, что Олд-Хед-оф-Кинсейл теперь “в 10 румбах слева по курсу, в 20 милях”⁵⁰. Корабль, следуя курсу, постепенно приближался к берегу.

Джонстон вернулся на мостик. Полчаса спустя, в начале третьего, он услышал крик: “Торпеда идет!”⁵¹

Закончив есть и распрощавшись со своим другом Лотропом Уитингтоном, Чарльз Лориэт спустился к себе в каюту за свитером. Надев его под пиджак костюма “никербокер”, он снова направился наверх, “прогуляться как следует”⁵². Поднявшись по основной лестнице, он прошел на левый борт корабля, откуда виднелся ирландский берег вдали. Тут он столкнулся с писателем Элбертом Хаббардом и его женой Элис. Хаббард пошутил, что в Германию ему, вероятно, дорога заказана, если вспомнить написанный им памфлет “Кто снял крышку с ада?”, в котором он обвинял в развязывании войны кайзера Вильгельма. Он успел дать Лориэту экземпляр, пока они плыли. Лориэт назвал его “едким сочинением”⁵³.

На палубе В, на правом борту, Теодата Поуп стояла рядом со своим спутником Эдвином Френдом, облокотившись на поручень и любуясь морем, “которое было чудесно голубым, так сияло в солнечном свете”⁵⁴. Глаза слепило так сильно, что Теодата размышляла вслух: “Да как же офицеры смогут увидеть какой-то перископ?”

Оливер Бернард, театральный художник-постановщик, стоял в кафе “Веранда”, “лениво” прислонившись к окну, глядя вдаль. Он заметил нечто похожее на рыбий хвост вдалеке по правому борту. Дальше по поверхности воды к кораблю дугой протянулась “полоска пены”⁵⁵.

К нему подошла какая-то американка со словами: “Это ведь не торпеда, правда?”⁵⁶

“Ответить я не мог, до того был заворожен, – вспоминал он. – Мне стало не на шутку плохо”.