Мертвый ворон кричит о любви

Кире даже стало немного обидно оттого, что он лучше нее самой знал, где и как ее целовать и касаться. Костя словно рисовал на ее теле карту удовольствий, стирая слепые и запретные зоны. География чувственных зон была явно тем предметом, который он выучил назубок. Кира же не знала, куда девать руки и что вообще делать. Женщины, лежащие словно бревно, вроде как осуждались, но, черт возьми, ее устраивало просто принимать мужские ласки. Возможно, в следующий раз она перехватит инициативу, а пока будет наслаждаться. В какой-то момент Костя перестал покрывать поцелуями ее тело и серьезно посмотрел на нее, словно спрашивая разрешения продолжать. Кира невольно залюбовалась его золотисто-карими глазами, обрамленными пушистыми черными ресницами, прямым носом, четко очерченными скулами. Его волосы, всегда аккуратно уложенные, были влажными и взъерошенными. Костя очень волновался, хотя и пытался это скрыть. Он нависал над ней, опираясь на локти и предплечья, и Кира обхватила его руками, прижимая к себе. Горячее мужское тело было тяжелым, дышать стало труднее, но чувствовать на себе вес мускулов было неизмеримо сладко. Ни один роман или фильм о любви не мог передать это трепетное волнение на грани экстаза, когда одежда сброшена, слова позабыты, а между тобой и партнером остается лишь ослепительное, обжигающее желание стать еще ближе, слиться в единое целое. Кожу покалывало от напряжения. Хотя Кира и не была искушенной, она хорошо понимала, каким будет их следующий шаг.

– Поцелуй меня, – прошептала она и сама потянулась к губам Кости, лаская ладонями его спину.

Кира боялась отвести от него взгляд и краем глаза зацепить какую-нибудь сущность. Нет, сегодня никто не должен им помешать, иначе она собственноручно отправит заблудшего призрака в ад. На секунду Костя разжал их объятия и потянулся к тумбочке у кровати, доставая квадратик блестящей фольги.

– Ты всегда можешь попросить остановиться, – хрипло проговорил он, открывая презерватив.

Киру охватила волна паники и стыда, но она ничего не сказала, лишь судорожно выдохнула. А потом зажмурилась.

Костя снова вернулся к ласкам. Его язык выводил дивные узоры на ее коже, Кира даже стала задыхаться от удовольствия, полностью отключаясь от реальности. Остались лишь нежные касания сильных пальцев Кости и сладкие поцелуи с при вкусом мятной зубной пасты. А потом все испортила резкая боль.

– Ай! – вскрикнула она, но тут же осеклась, заметив Костино растерянное выражение лица.

– Тише, тише, прости. – Костя поцеловал ее веки, стараясь двигаться еще осторожнее.

Он закусил губу, выдыхая, чуть отвел рукой ее колено в сторону и склонил голову набок, нахмурив брови. Костя словно мысленно вычислял оптимальный угол входа и траекторию движения. Кире стало смешно, но она поспешила скрыть усмешку. Ей нравилось откровенно рассматривать его обнаженное тело. Стеснение и стыд испарились, на смену им пришло чувство глубокого удовлетворения, что все идет так, как надо. Она больше не волновалась, а, наоборот, предвкушала каждый следующий шаг Кости. Он скользнул пальцами по ее животу и ниже, по коже тут же поползли мурашки, и Кира снова зажмурилась. Следующее движение подарило не только боль, но и сладкое удовольствие. Кира впилась ногтями в бока Кости, и он издал звук, похожий на рычание, прикусывая ее нижнюю губу. Кира больше не пыталась его остановить, не просила двигаться медленнее. Да она и не хотела. Рука Кости нащупала ее ладонь, их пальцы переплелись, дыхание перемешалось, поцелуи стали рваными, теперь их прерывали стоны Киры. Костя же стиснул зубы и закрыл глаза. Кира прижалась к нему, чувствуя, как бешеный ритм его сердца проникает ей в грудь, разгоняет по венам кровь, звучит с ней в унисон. «Я больше не одна», – подумала Кира, и в этот же миг ее накрыла горячая волна наслаждения.

– Ставлю зачет, – едва слышно выдохнула она, когда Костя придавил ее своим разгоряченным телом, которое чуть подрагивало.

– Что? – все еще задыхаясь, спросил он, но Кира приникла губами к его уху и чмокнула. – Кира, у меня теперь в ухе звенит, – пожаловался Костя, прижимаясь щекой к ее груди, но она лишь легонько щелкнула его по уху.

Они лежали обнявшись уже минут десять и все это время молчали. Костя задумчиво крутил пальцем вязаный браслет на запястье Киры.

– Мне все равно удивительно, что ты до сих пор не кинулся собирать с пола мокрые полотенца, перестилать простыни или мыть пол в ванной, – наконец нарушила тишину Кира.

– Наверное, надо, – отозвался Костя, но продолжил лежать.

– Все ведь было хорошо? – начала нервничать Кира.

– Прекрасно.

– А почему ты снова онемел?

– Думаю. – Он поцеловал ее в висок. – Скажи, ты всегда была такой рискованной? Внезапно ко мне пришла мысль, что рядом со мной ты словно переходишь в бессознательный режим самоуничтожения. Влипаешь в неприятности, употребляешь алкоголь, куришь. Может, так и работает мое проклятие?

– Я не курила в доме колдунов. Там были благовония. И вообще не факт, что они работали. Самогипноз никто не отменял. И пила я не с тобой, а с Максом.