Мерзавец и Маргарита (СИ)

– Нам нужен свой человек среди следаков, – говорю я, оставшись наедине с Михом. – Штырь поклялся, что ничего серьезного растрепать не успел – побоялся сразу карты на стол выкладывать, но…

Затягиваюсь, и слышу последний стон Штыря. Как его там звали по паспорту? Ах, да! Николай Валентинович Косицын – покойся с миром в Тверском лесу!

– Но он мог и сам не понять, что рассказывает нечто важное, – договаривает за меня Мих, и хмурится. – И тогда у нас могут быть проблемы!

– Да, – киваю я, и щелчком отправляю окурок в пустую консервную банку, заменяющую на старом складе пепельницу. – Бабенка нужна – они шустрые, и мужики всерьез не воспринимают.

– Следственный комитет – не МВД, – вздыхает Мих, и взлохмачивает волосы, задумавшись. – Это в ментовке баб много служит, а в СК большинство – мужики.

– Но не все же! – резонно заявляю я. – Найди какую-нибудь клушу или деревенщину, приехавшую столицу покорять. Лапши навешай, как обычно – люблю, женюсь… вот пусть она и "слушает" коллег! Ищи…

Нашел! Сидит вот – доедает пирожное, не притронувшись ни к пасте, ни к стейку. Только сладкое ест, запивая клюквенным морсом.

И что такая может узнать? Она же как с Луны свалилась!

Но Марго красивая, оказывается – а я сразу не разглядел. Лицо такое… одухотворенное, будто! Увидишь в толпе один раз – мимо пройдешь, не заметив; но если второй раз потрудишься взглянуть на нее – навсегда запомнишь!

Так, кажется, я перебрал – бредни в голову приходят!

– Спасибо за прекрасный вечер! – стараюсь быть галантным, осторожно прикасаясь к пальчикам девушки.

А Марго вдруг хватает меня за руку, глядит блестящими глазами, в которых будто звезды отражаются, и задает вопрос:

– К тебе, или ко мне?

ГЛАВА 7

Ощущение странное – меня то накрывает лавиной, то отпускает. Мир временами взрывается вспышками неоновых огней, ожигая глаза яркостью красок, а временами все становится черно-белым и немым.

Чертовски странное, но приятное ощущение!

Чувствую себя почти нормальной – обычной, веселой девушкой, которая едет к красивому мужчине, заняться любовью.

Чтобы живой себя почувствовать!

А то, что мужчина этот – незнакомец, и может отвезти меня в ближайшую лесополосу, чтобы страшное сделать… нет, мне это приходит в голову – не зря же я в СК работаю! Но эти мысли меня почему-то веселят, и я фыркаю от смеха, хотя что здесь смешного я бы не смогла объяснить и под страхом пытки.

– Может, тебе налить что-нибудь, – словно сквозь вату слышу я голос Макса, и осознаю, что мы уже приехали.

И я даже сижу на высоком стуле у барной стойки на его кухне. Юбка моя неприлично задралась, оголяя ноги – и пусть!

– Нет, – отвечаю я, и не узнаю свой голос.

Будто чужой человек говорит.

– Тогда… – Макс протягивает мне руку, и я хватаюсь за нее, откликаясь на его призыв.

Подхожу к нему, обвиваю за шею, и целую.

Пьяный это поцелуй, хоть я и трезва. Голову кружит, истязает. Всхлипы выбивает.

Погружаюсь с головой в пучину этой близости. Приоткрываю рот, впуская язык мужчины. Он ласкает меня, чувственно сминает губы. Крепко прижимает к себе, заставляя чувствовать слабой, беззащитной, и…

Защищенной.

Парадокс!

Отрываюсь от земли, и думаю, что лечу от эйфории – но это Макс подхватывает меня на руки, и несет в спальню. Разглядываю его лицо – плохо знакомое мне из-за недолгого знакомства, и на миг приходит отрезвляющая мысль: «Что я творю?».

Но едва я оказываюсь лежащей на кровати – эта мысль – несомненно важная – ускользает от меня, как не бывало. Мужчина придавливает меня к кровати своим крепким телом, и я дрожу от жажды почувствовать его руки на своем теле. Выгибаюсь ему навстречу, безмолвно крича: «Раздень меня! Давай же!», но он медлит.

Макс обхватывает мой подбородок ладонью, и ловит взгляд, стремящийся ускользнуть. Сосредоточиться сложно, но я заставляю себя взглянуть в его глаза – темные и строгие.

– Марго, ты под кайфом? – вдруг спрашивает он.

– Н-нет, с чего ты взял?

Он отстраняется от меня. Садится на кровати рядом со мной, и вдруг хватает левую руку. Рассматривает внимательно… что? Зачем?

– Ширяешься? Нюхаешь? – допытывается Макс, снова ловя мой взгляд. – Или на таблетках? Отвечай!

Зажмуриваюсь, в надежде вернуть рассудок.

Что вообще происходит?

– Я не понимаю…

– Зато я понимаю, – перебивает Макс. – Ты загашенная, потому я и спрашиваю – чем долбишься?

Слова доходят до моего сознания, но в предложения не складываются. Глаза начинают слипаться, и меня с дикой силой клонит в сон. Последнее, что я говорю, зевая, это:

– Ненавижу сленг, не мог бы ты говорить по-русски…

И уплываю в сон.

Действительно, уплываю. Тело расслабленно, и его будто волны несут – такое бывает, когда лежишь в воде на спине, и отдаешься на милость стихии.

Приятно до одури! Ласковое чувство, родное!

Но сменяется оно привычным кошмаром.

Мне никогда не снится отец, не снятся даже их скандалы с матерью, или Давид… мне снится одиночество!

Темнота снится, и я в этой бесконечной, безбрежной тьме совсем одна. И не знаю как выбраться, ведь дороги не видно, да и нет ее – какая дорога может быть во тьме? Из ниоткуда и вникуда...