Мерзавец на выданье

«Какая я дрянь, — подумала она. — Кого пинаю? Парню и без того не везет. С детства был чахлым, болезнь, вон, плохая с ним приключилась. Как с такой болезнью девиц снимать? Слишком он чуткий и впечатлительный: чуть что не заладится, сразу брык в обморок — девица тут же „ноги и сделает“.

Да и на работе с такой болезнью мудрено удержаться. Упадешь раз не к месту, Дороф сразу уволит. Как тут нищим не будешь? Как тут щедрость являть? Не сильно карманом перед Лизкой тряхнешь. Да-а уж, — со скорбным сочувствием заключила Валерия, — куда ни кинь, везде клин. Не жизнь у него, а мрак. Сплошная беспросветность. Никаких у парня перспектив. Я думала, у меня проблемы, а тут, вижу, полнейший завал. Хоть бери топор и вешайся. И я еще, дура, его обижаю…

Я? А Лизка! Ха! Да она просто над ним издевается. Поматросит и бросит. Грех обижать такого. А что Лизке грех? Она циник — не верит ни в бога, ни в черта.

Надо срочно Мишке открыть глаза, пока еще не совсем поздно, надо рассказать, кто она есть, эта Лизка. Для его же пользы, чтобы бедняга не сильно мучился и не защищал ее, эту акулу».

— Ты вот что, Миша, — стараясь быть ласковой, вкрадчиво начала Валерия, — ты, Миша, прости меня. Совсем не хотела я болезнью тебя упрекать. И не злая я, так, брякнула, не подумав. А что касается Лизы, тут ты прав, она действительно добрая. Если ей это нужно. Бог знает, что там произошло и почему она сдала меня своим журналистам, но ко мне Лиза всегда хорошо относилась. Грех жаловаться. А вот к тебе… Впрочем, какой смысл тебя убеждать? Все равно ты мне не поверишь, раз так сильно влюбился в нее.

— Не поверю, — упрямо подтвердил Михаил. — Никому не поверю. Поверю только в одном случае: если все, что ты сказала, услышу от нее.

— Так в чем дело? — оживилась Валерия. — Вернись в клуб и у Лизы прямо спроси. Она скажет, зачем ей врать. Ты ей абсолютно по барабану, так что церемонится не станет с тобой.

Михаил подскочил, как ужаленный:

— Ты лжешь!

— А ты в клуб пойди…

— Вот и пойду!

— Вот и пойди. Только кровь смой с затылка. Там, в конце сквера, фонтан.

— Фонтан? — спросил он, рассеянно блуждая отсутствующим взглядом.

От категоричного сообщения Валерии Михаил пришел в невообразимый ажиотаж и, похоже, плохо соображал где он и что происходит. Мыслями он был уже с Лизой, а потому бестолково заметался: побежал к фонтану, потом вернулся, потом снова побежал.

Валерия с состраданием за ним наблюдала. Когда он, наконец, решительно выбрал направление и двинулся к фонтану, она последовала за ним. У фонтана Михаил присел на корточки и задумался, опять про все на свете забыв. Будто его отключили.

Она с трудом растормошила его, жалостливо помогла отмыть кровь, почистила костюм и выдала несколько напутствий как вести себя с фейс-контролем, чтобы не задержали у входа в клуб. Впрочем, старалась зря: Михаил ее не слышал, он был слишком погружен в свои мысли.

«Совсем у бедняги крыша съехала, — посочувствовала ему Валерия. — Не устроил бы он там скандала с мордобоем. Если в ментовку попадет, Дороф точно его уволит, а Лизка бросит по-любому».

— Хочешь, пойду с тобой? — предложила она.

— Нет, — отмахнулся он, — я должен сам. Сам!

— Тогда я здесь, на лавочке, тебя подожду.

— Хорошо, — рассеянно бросил он и поплелся к клубу.

«Какой он несчастный, просто сердце кровью обливается», — глядя ему вслед, ужаснулась Валерия.

Глава 25

Она долго его ждала, но он не вернулся. В конце концов Валерии ждать надоело: она поднялась со скамейки и понуро побрела из сквера, ругая Михаила на все лады. Ей до смерти было любопытно, чем закончилось дело, она очень сердилась, что Михаил не пришел и не сообщил.

Но вскоре Валерия заволновалась: а ну как попал он в беду? Вдруг схватила его милиция? Или, хуже еще, наложил на себя с горя руки. А если не наложил, то, не дай бог, сейчас накладывает!

От этой мысли Валерия взметнулась, ускорила шаг, собираясь лететь на поиски, собираясь спасать, утешать…

Но мгновенно вернулась обида. Обида на Лизу и на него. Валерия остановилась, вслушиваясь в себя. Обида на месте не стояла: она росла. Когда разрослась и стала мучительна, Валерия разозлилась.

— А ну их всех к черту! Пойду домой! — закричала она и вдруг увидела Михаила.

Он сидел возле урны. Прямо на асфальте, опираясь спиной на табачный киоск, обхватив голову. Сидел и… плакал.

Валерия терпеть не могла, когда плачут мужчины. Ей было четыре года, когда от обиды и бессилия плакал однажды ее отец — мать в жестокости своей далеко порой заходила. Житейских коллизий в те годы Валерия понять не могла. Она видела лишь одно: плачет тот, кто плакать не должен. Маленькая Валерия и не подозревала, что папа умеет плакать. Испытанное ею потрясение сравнимо с изумлением страстно верующего человека, увидавшего слезы на лице самого Бога.

С тех пор Валерия слез терпеть не могла, почти не плакала сама и до жути пугалась, если плакал мужчина.

Испугалась она и на этот раз, испугалась и быстро прошла мимо. Очень быстро прошла — Михаил ее не заметил.