Мерзкая плоть. Возвращение в Брайдсхед. Незабвенная. Рассказы

Уи-Керк-о-Олд-Лэнг-Сайн[71] стоит у самого края парка, вдали от Университетской церкви и мавзолея. Это низкое строение без колокольни и каких-либо архитектурных украшений, призванное скорее пленять душу, чем потрясать. Храм посвящен Роберту Бернсу и Гарри Лодеру[72], и в приделе развернута выставка предметов, связанных с их памятью. Скромный интерьер церкви оживляет лишь неяркий шотландский ковер. Снаружи стены ее поначалу были обсажены вереском, но под калифорнийским солнцем вереск разросся так пышно, что живая изгородь превзошла все размеры, какие могли привидеться доктору Кенуорти в его сновидениях, так что в конце концов он велел повыдергать вереск, а участок вокруг церкви огородить стеной, выровнять и замостить, в результате чего он стал походить на школьный двор — в полном соответствии с высоким общеобразовательным уровнем той нации, которую этот храм обслуживал. Однако безыскусная простота и слепая верность традиции были в равной степени чужды вкусам Сновидца. Он ввел усовершенствования; за два года до поступления Эме в «Шелестящий дол» он устроил в этом аскетически строгом дворике Гнездо Любви; конечно, здесь не было столь пышной растительности, как на Озерном острове, располагавшем к поэтическому флирту; зато, по мнению доктора Кенуорти, здесь было нечто сугубо шотландское, в таком уголке можно договориться о сделке и заключить контракт. Гнездо Любви представляло собой возвышение с двухместной скамьей из грубо отесанного гранита. Скамью разделяла пополам гранитная плита, прорезанная окошечком в виде сердца. Надпись на ступеньке гласила:

СКАМЬЯ ЛЮБВИ

Эта скамья сделана из подлинного шотландского камня, добытого в древних горах Эбердина. Она включает старинный символ — Сердце Брюса.

По традиции шотландских раздолий влюбленные, которые дадут друг другу обет на этой скамье и запечатлеют поцелуй через Сердце Брюса, увидят веселотворных много дней и под гору сойдут, не разнимая рук, как бессмертная чета Андерсонов.

Рекомендуемый текст обета был вырезан на возвышении, чтобы сидящая чета могла прочесть его вслух:

Пока не высохнут моря,
Не утечет скала
И дней пески не убегут,
Клянусь любить тебя.

Выдумка эта пришлась по вкусу широкой публике, и в Гнездо Любви зачастили влюбленные. Тех, кто просто прогуливается по парку, сюда мало что может привлечь. Сама церемония длится около минуты, и чуть ли не каждый вечер здесь можно увидеть влюбленные парочки, ожидающие своей очереди, пока не привычные к диалекту губы прибалтов, евреев и славян, преодолевая собственный акцент, справятся с текстом, который звучит в устах этих чужеземцев как священное заклинание африканских племен. Поцеловавшись через прорезь в граните, они уступают место следующей паре и уходят присмиревшие, а то и вовсе исполненные священного трепета после совершенного ими таинственного обряда. Здесь не слышно пения птиц. Его заменяет скрип шотландской волынки среди сосен и остатков вереска.

Вот сюда-то через несколько дней после своего визита к мистеру Джойбою Эме, вновь исполненная решимости, привела Денниса, и он, пробегая глазами цитаты, по обычаю «Шелестящего дола» в изобилии нацарапанные на камне, радовался про себя, что врожденное отвращение к шотландскому диалекту помешало ему заимствовать любовные тексты из Роберта Бернса. Они дождались своей очереди и наконец уселись рядышком на скамье.

— Пока не высохнут моря, — прошептала Эме. Лицо ее чудно светилось в маленьком сердцеобразном окошке.

Они поцеловались, потом торжественно спустились с возвышения и, не поднимая глаз, прошли мимо вереницы ожидающих парочек.

— Деннис, а что значит «веселотворных много дней»?

— Никогда не задумывался. Наверно, что-нибудь вроде того, как бывает под Новый год в Шотландии.

— А что бывает?

— Блюют на мостовой в Глазго.

— А-а…

— Знаешь, как эти стихи кончаются? «Теперь мы под гору бредем, не разнимая рук, дойдем и ляжем там вдвоем, Джон Андерсон, мой друг».

— Деннис, почему все стихи, которые ты знаешь, такие грубые? А еще хочешь стать пастором.

— Пастором Свободной церкви. Впрочем, в подобных вопросах мне ближе анабаптисты. Так или иначе, для тех, кто уже обручился, все этично.

Помолчав немного, Эме сказала:

— Я должна написать обо всем мистеру Джойбою… и… еще кое-кому.

Она написала в ту же ночь. Письма ее были доставлены утренней почтой. Мистер Хлам сказал:

— Пошлите ей наше обычное поздравительное письмо с пожеланиями и наставлениями.

— Но она выходит не за того, мистер Хлам.

— Эту сторону вопроса обойдите молчанием.