Мерзкая семерка

– В этих изнеженных южных землях они редко встают на путь воинов, – ответил Тиарнах.

Амогг недоверчиво уставилась на него:

– Не понимаю. У них есть руки. Есть ножи и топоры. Почему они не сражаются на стенах, когда приходит враг?

– Будь я проклят, если знаю, – ответил он. – Люди ужасно странные.

Она фыркнула и потопала к ополченцам. Шеренги поклонились и попятились.

– Слабаки, – прорычала она и подняла одного вояку за грудки.

Он взвизгнул и выронил копье, болтая ногами в воздухе. Амогг зарычала, покрыв его лицо брызгами слюны, и толкнула обратно к товарищам, повалив пятерых в кучу-малу.

– Слабые, как граббсы, – сказала она, подходя к Тиарнаху. – Лучше использовать как щит, пока я буду рубить головы.

– Нам нужно, чтобы они сражались, – возразил он.

– Ну заставь их.

Тиарнах хитро посмотрел на нее.

– Как насчет устроить драку? Я покажу им, что простой человек может победить даже тебя.

У Амогг заурчало в животе от смеха.

– Амогг или дерется, или не дерется. – Она похлопала свой топор и собралась уходить. – Пойду найду самок. Они должны быть получше этих слабаков.

Тиарнах вздохнул и почесал бороду, глядя на широкую спину предводительницы орков, отправившейся приставать к каждой встречной взрослой женщине, трясти и требовать, чтобы сражалась вместе с ней.

– Ладно, зассанцы, – крикнул Тиарнах. – Что это была за трусость? Я отсюда чую, как вы обделались. Может, вам яйца отрезать, а, евнухи?

Когда огромная Амогг ушла, к ополченцам отчасти вернулась их напускная храбрость. Один из упавших, здоровенный парень с бычьими плечами и лицом, которое могла полюбить разве что пьяная мамаша после нескольких кружек, протолкался вперед.

– И как же нам сражаться с этим чудовищем? – вопросил увалень. – Она схватила Бертрана и выбросила, как гнилое яблоко.

– Как с любым живым существом, – ответил Тиарнах. – Наделайте в злобном орке дырок. Она не бог.

– С радостью посмотрю, как ты попробуешь.

С издевательской улыбкой парень подошел прямо к Тиарнаху, нос к носу.

Тиарнах прикинул размеры. Здоровяк был чуть выше.

Тиарнах врезал ему головой по носу. Тот затрещал и свернулся на сторону, разбрызгивая кровь. Ударив коленом в пах, Тиарнах приподнял противника ровно настолько, чтобы нанести удар правой рукой, от которого тот отлетел назад и осел мятой скулящей кучей.

Тиарнах усмехнулся и сплюнул, чувствуя, как от крови мальчишки борода становится еще краснее.

– Да, Амогг не бог. А вот я был гребаным богом войны Кахалгилроев, и вы у меня будете сражаться, или я перебью вас сам, а потом заставлю ваших женщин кричать от удовольствия. Кто следующий, а, ублюдки? Если пустите мне кровь, я угощу вас рогом эля. Если не сможете, то будете поить меня всю ночь. Это выйдет жутко дорого, я выпью все, что есть в вашем трактире.

Никто не вышел, поэтому Тиарнах схватил ближайшее копье, вырвал из рук хозяина и врезал древком ему по яйцам. Ополченец упал на колени, и его стошнило.

– Вы ж ими все равно не пользуетесь, верно? Следующий!

Это их подстегнуло. Они атаковали Тиарнаха, сначала нерешительно. Он презрительно свалил еще двоих и высмеял их мужское достоинство. Тогда остальные бросились вперед с безрассудной самонадеянностью, рожденной численным перевесом.

Тиарнах бесстрашно бушевал среди них, крутя копьем и колотя им по головам, пока оно не запуталось в ремнях и кольчугах. Тогда он бросил его и пошел врукопашную, постоянно двигаясь, чтобы ополченцы не могли воспользоваться численным превосходством. Бил ногами. Руками. Кусался, как дикий зверь.

Это было прекрасно, дать себе волю и сражаться, как раньше, пусть и менее смертоносно. Тень прежней радости боя вернулась, и Тиарнах снова почувствовал себя молодым и живым, купаясь в их страхе. По крайне мере, до тех пор, пока трое совместными усилиями не повалили его на булыжники. Но даже тогда двумя быстрыми ударами в мягкие животы он освободился и вскочил на ноги.

Третий по-медвежьи обхватил его сзади.

– Я держу чокнутого ублюдка! Прикончите его, пока он не оставил нас всех истекать кровью в грязи. Это всего лишь один человек.

Когда усатый ополченец, кулаком ударивший его по твердому черепу, взвыл от боли, Тиарнах разразился хохотом.

– Да! Да! Вот так и надо! Деритесь!

Он вцепился зубами в державшую его руку и освободился. Так или иначе, но он научит их сражаться хотя бы вполовину так же хорошо, как самый слабый юнец из клана Кахалгилроев. Тиарнах пнул усача в лицо, а затем ткнул локтем в живот стоявшего сзади.

– Еще!

Веселье только начиналось.

«Да что с этими жалкими людишками?» – думала Амогг, с отвращением швыряя очередное бесполезное скулящее существо в грязь. Как может выжить народ, если это самые сильные из его потомства? Похоже, люди предпочитали копаться в земле, выращивая урожай, а не искать славы. Может, просто нужно приглядеться получше. Она и раньше сражалась с воинами-людьми, и порой они даже производили на нее определенное впечатление, прежде чем лишиться головы. Может, людям стоило бы перенять обычаи орков и относиться к своим отпрыскам как к граббсам. Тогда выживали и размножались бы только сильнейшие.