Мерзкие дела на Норт-Гансон-стрит

– Суши из китайского ресторана? – с отвращением заявил Доминик. – Вы, наверное, обкурились, когда их заказывали.

Парень пожал плечами.

На лестнице в дальнем конце вестибюля послышались шаги, и полицейские обменялись взглядами, говорившими: «Приготовься».

Беттингер снова приоткрыл дверь и выглянул наружу. На дальней стороне улицы с равнодушным видом болтался тощий белый мужчина в солнечных очках, рабочих сапогах и громадном плаще.

– Полиция проводит в районе расследование! – крикнул детектив, показывая ему значок. – Если вы останетесь на месте, то лучшее, что с вами случится, – это полный обыск. – У него за спиной послышались звуки шагов в мягкой и жесткой обуви, которые становились все громче по мере приближения к первому этажу. – Так что либо положите руки на голову, либо уходите.

Тощий мужчина сорвался с места и под парусом громадного плаща помчался прочь.

Жюль закрыл дверь, повернулся и поднял пистолет.

Как раз в этот момент с последней ступеньки спустились сурового вида женщина смешанных кровей в тяжелом пальто, лысый белый мужчина с дикими глазами и в зеленом спортивном костюме и черный довольно светлого оттенка, в голубом костюме, с диковинным волосяным покровом на лице и с укладкой на голове, состоявшей ровно из трехсот шестидесяти волн.

– Руки вверх и носом в стену! – рявкнул Доминик.

– Ты чего тут делаешь? – поинтересовался чернокожий модник Иззи.

– Заткнись.

Все трое подняли руки, и тут со стороны лестницы появилась светловолосая азиатка, которая держала в руках мобильный телефон.

– Я все записываю, – объявила она.

Беттингер подумал, что, возможно, полиции Виктори стоило вступить в профсоюз актеров.

Подозреваемые повернулись лицом к стене, и Уильямс схватил с кресла пластиковые наручники.

– Ты собираешься отвезти нас в продуктовый магазин? – спросил лысый белый мужчина по имени Лестер. – Тот, что рядом с домом Себастьяна? Покажешь нам, что там продают?

– Заткнись, черт подери. – Великан-полицейский заломил Лестеру руки за спину и сковал их наручниками.

– А ты разве не зачитаешь мои права? – поинтересовался тот.

– Не-а.

Лестер повернулся к азиатке, записывавшей происходящее на телефон.

– Детектив Виктори нарушает закон.

– Ничего подобного, – вмешался Беттингер, выглядывая наружу. – Тебе зачитают права перед допросом.

На улице никого не было, и он закрыл дверь.

– Это будет в участке, – сказал Доминик, надевая наручники на Иззи. – Когда вас разделят.

– В чем нас обвиняют? – спросила Китти, когда наручники стянули ее запястья.

– Какая тебе разница? – отозвался капрал.

– Ты должен сказать нам, – заявил Лестер. – По закону.

– Он смотрит слишком много фильмов, – сказал Жюль, взглянув на напарника.

– Черно-белых. – Доминик показал на светлые дреды, торчавшие в разные стороны. – Забирай его.

Беттингер помог лежавшему на полу парню подняться на ноги, а затем выглянул наружу и увидел несколько семей, вышедших из дома напротив.

– Каждый, кто окажется ближе, чем на двадцать пять метров от нас или от этой серебристой машины, будет обвинен в препятствовании правосудию! – крикнул он им и, когда предупреждение эхом вернулось к нему, кивнул напарнику.

Доминик нажал на кнопку интеркома.

– Иззи, Китти, Лестер и любитель белых отправляются в тюрьму. Заведение закрыто. Через час сюда приедет полиция и арестует тех, кто медленно соображает и все еще будет находиться в доме.

Держа в руке пистолет, Жюль вывел скованную наручниками четверку из здания. Его напарник шагал за арестованными, а замыкали шествие азиатка, работающая видеооператором, и глаза группы людей, стоявших на противоположной стороне улицы. Кое-кто из зрителей улыбался.

Преступников затолкали в машину Уильямса, и одна пожилая женщина крикнула:

– Засуньте их в печь для сжигания мусора!

– Негодяи! – добавил ее муж, потрясая кулаком, похожим на смятый бумажный пакет из магазина. – Рэкетиры!

* * *

За тридцать пять минут, потребовавшихся, чтобы добраться до участка, Беттингер то выпадал из реальности, то снова возвращался в нее. В участке они зачитали арестованным права, выдвинули обвинения в большом количестве самых разнообразных преступлений и поместили в две не связанные между собой камеры, предназначенные для тех, кого доставили сюда в состоянии сильного алкогольного опьянения, и в комнату для допросов.

Вскоре напарники вернулись в главный зал и увидели, как Перри и Хуан эскортируют пятерых латиноамериканцев, каким-то образом связанных с Себастьяном, у которых был очень несчастный вид.

– Кто-нибудь, откройте гребаные окна! – завопил Зволински из-за своего стола. – От них воняет, как от опоссумов.

Два стажера поспешно достали лестницу, чтобы выполнить приказ.

– Принеси кофе, – сказал Беттингеру Доминик. – Я собираюсь поговорить с Иззи.

– Я хочу находиться в той же комнате.

– Я не собираюсь препираться с тобой в его присутствии.

– Мы не будем препираться.

На забинтованном лице великана-полицейского появилось сомнение.

– Я говорю: «Уходи», и ты подчиняешься. Сейчас не время для правил.