Месье, сделайте мне больно

Было слишком поздно, чтобы снова пытаться заснуть. Я принял душ и приготовил себе кофе, который собирался выпить в гостиной. После обеда у меня были пациенты: для удобства невротиков моя контора также работала по субботам. Затем до завтрашнего вечера я принимаю у себя Мэтью. Обычно мне нисколько не мешали ни пациенты, ни сын, которого я всегда был рад видеть. Но сегодня мне было необходимо разобраться в своем положении, узнать, как обстоят дела с Ольгой. Конечно, у меня дома не осталось никаких следов ее, и я сильно сомневался, что Шапиро сможет раскрыть, что произошло. За исключением предположений, против меня у него было только свидетельство Май Ли. Как он мог его использовать? Доказать, что Ольга была моей любовницей? Это противно психоаналитической этике, но не преступление. К тому же не доказывало моего соучастия в убийстве Макса. Оставались Герострат и диск-жокей. Но я не думал, что они могут угрожать мне. Хотя первый и собирался меня шантажировать, в этом я был уверен. Что до второго, он был полностью во власти мистического безумия, и я плохо представлял себе, как он расскажет полиции, что помог мне похоронить Ольгу. Тем не менее дело не раскрыто. Загадка убийства моей пациентки оставалась. События последних дней показали мне, что ответ придет не от Шапиро. И не от Злибовика. Я должен был встретиться с ним в понедельник, но не был убежден, что этот сеанс поможет мне больше, чем предыдущие. Может, стоило смириться с мыслью, что правда недоступна? Возможно, и так, но я совершенно не чувствовал, что меня бы это устроило. В глубине души я не был уверен, что для меня все закончилось. Только я не знал, откуда будет нанесен следующий удар.

Вторая половина дня прошла почти нормально. Один за другими пациенты вытягивались на кушетке, и я слушал их, насколько мне позволяло мое состояние.

Ближе к вечеру я принял Математичку.

Прежде чем войти, она подчеркнуто остановилась. Может, боялась призраков предыдущего сеанса? Однако ее промедление длилось недолго. Она повесила пальто на вешалку и с решительным видом вытянулась на кушетке. Меня это удивило: обычно она брала вещи с собой, включая портфель, который она таскала, даже если у нее не было уроков.

Я ожидал, что, как только уляжется, она начнет упрекать меня за отсутствие в четверг. Вместо этого я услышал, как она пробормотала:

– Я не могу сопротивляться, меня влечет жестокость…

Я почувствовал, что волосы у меня на голове зашевелились.

– Что вы говорите?

Она повернулась ко мне, бросила на меня удивленный взгляд, потом вновь вернулась в свою обычную позу.

– Я совершила ужасную жестокость.

Она замолчала со значением, затем продолжила:

– Это случилось после контрольной работы. Один ученик забыл у себя на парте часы. Они часто снимают их во время опросов. Думают, что, положив часы перед собой, смогут лучше распорядиться временем. Он забыл их, когда уходил. Я хотела ему сказать, но он был уже далеко. Знаете, стоит закончить урок, и они не задерживаются. Короче говоря, прежде чем я увидела их на парте, класс уже был пуст. Никто, кроме меня, их не заметил. Конечно, следовало бы отнести часы в администрацию, чтобы их вернули ученику. Так обычно поступают в подобном случае. Но я оставила их себе. Стоимость часов не имела никакого значения. Такие можно купить где угодно за сто или двести франков. Дело было не в этом Шариковую ручку я бы вернула, но здесь был другой случай. Оставляя эти часы себе, я совершала кражу. Именно это меня привлекало. Учитель ворует у ученика – это необычный поступок, очень жестокий, прежде всего по отношению к ученику, но также и к коллегам, лицею и даже профессии. Я одновременно расправлялась со всем этим и с самой собой. Эта жестокость казалась мне восхитительной, я не смогла ей сопротивляться. Я поражена, что действовала подобным образом.

Я тоже. То, что она только что рассказала, меня ошеломило.

– Что на вас нашло?