Мещёра

Из-за деревьев доносился приглушённый детский смех. В памяти сразу появился образ Ангелинки, заливисто хохочущей и хлопающей в ладошки, пока актёр на городской площади показывал таким же мелким кукольное представление. Ноги сами собой пошли на звук. В сознании маячила мысль, что надо как можно скорее вернуться назад, но сколько Ника ни пыталась заставить себя затормозить, ничего не выходило.

Хохочущий ребёнок пробежал совсем рядом. Ника вросла в землю. Порадовалась, что наконец-то остановилась. Осторожно выглянула из-за широкого ствола душисто пахнущей сосны. По небольшой полянке действительно бегали дети. Разного возраста — одни совсем маленькие, не выше метра, другие постарше — лет десяти-двенадцати. Всего человек двадцать, они группками во что-то играли, догоняли друг друга, ловили, щекотали и покатывались со смеху. Эхо разносило звонкие голоса по лесу, размножая и превращая в тонкие отголоски.

У одной девчонки две длинные светлые косы подпрыгивали и колыхались, когда она играла с другими в какие-то присядки, с разными жестами и ладушками. И юбочка такая — плиссированная, с кружевами. И блузочка с рукавами-фонариками. И белые гольфики. И разноцветные широкие ленточки, вплетённые в косы с пышными бантами на концах. Когда девчонка обернулась, будто поняв, что рядом кто-то есть, Ника тут же спряталась за сосну. Не из страха быть обнаруженной. Лишь на миг она представила себе, что увидит лицо девчонки, и тело прошиб озноб.

На негнущихся ногах, запретив себе оборачиваться, Ника поплелась обратно в сторону лагеря.

— Вот она, — крикливо произнесла Женя. Она стояла посреди поляны в пижаме, уперев руки в бока.

Странно, что она так беспокоилась за Нику.

— Я тебе что сказал сделать? — двинулся на неё Гордей. — Ты почему костёр не залила? Что, я один за всем должен следить?

— Ты зачем там копошилась, а? — обойдя Гордея, Женя с искажённым лицом подошла почти вплотную к Нике. — Монеты мои искала, а?

— Что? Какие ещё монеты? — Ника отступила на шаг.

— Крысишь, да? Сама ничего не нарыла, решила у других утащить?

— Ты о чём вообще?

— О чём? А кто сейчас копошился рядом с моим спальным мешком? Не ты?

— Нет, не я. — Ника всё продолжала пятиться. — Я ходила… — Но сказать, где она была и что видела, не вышло — одно воспоминание о той секунде, когда девчонка с косичками обернулась, лишало голоса.

— Ну, и куда ты ходила? — мрачно спросил Гордей, заливая костёр из ведра.

— На родник руки мыть, — протараторила Ника.

— И ничего не видела? — подступил Гордей.

— Ну, вроде голоса какие-то там, — неопределённо махнула рукой Ника.

— Где? — быстро спросил Гордей. — Давай, показывай.

Все вместе они дошли до той самой полянки, где играли дети, но теперь там молчали деревья, подсвеченные резким лунным светом.

— Что вы её слушаете, врёт она, — завила Женя, ёжась. — Выкручивается. В общем, так, крыса, пошла вон из палатки. Увижу тебя внутри — башку оторву.

Немного успокоившись после перепалки, все вернулись в лагерь. Ника пришла последней и увидела свои вещи разбросанными вокруг кострища. Видимо, Женя не поленилась вытряхнуть всё из её рюкзака и даже вывернуть его наизнанку.

Гордей и Стася молча ушли к себе, оставив Нику глотать слёзы и ползать по земле, собирая свой скарб. Нераспакованные диететические хлебцы, крем-мёд в пластиковой банке, предметы гигиены, одежда с вывернутыми карманами. И глиняная свистулька. Даже её Женя развернула и бросила отдельно от смятой и надорванной упаковки.

Вытерев мокрые щёки, Ника села на свой спальный мешок и зачем-то стала очищать игрушку от налипших иголок и песчинок. Такая тёплая гладкая глина, покрытая глазурью, прорисованные мазками ярких красок пёрышки, цветочки, лепесточки, завитушки. Ангелинка была от этой вещицы в восторге.

Сдув последние мусоринки, Ника протёрла свистульку влажной салфеткой и вдруг сунула игрушку в рот и протяженно засвистела. Пространство наполнилось нежным матовым звуком, мигом изгнавшим спазмы из груди, жжение из глаз и холод из рук. Сквозь тьму Ника увидела, как на звук свиста разом потянулось множество лиц.

Перестав свистеть, Ника улыбнулась. Оказывается, лицо стянули высохшие слёзы. Погримасничав, завернула свистульку в бумажку, убрала в рюкзак и залезла в спальный мешок. Откуда-то она точно знала, что может спокойно ложиться спать — ничего плохого с ней не случится.

Утром Ника проснулась раньше всех. Удивительно, но холодной осенней ночью, лёжа прямо на земле в одном спальном мешке (пусть и очень качественном) она даже не замёрзла. Хорошо, что мама успела ей купить комплект хорошего термобелья.

Только вот под мешок как будто что-то попало. Что-то большое давило снизу на спину, заставляя ворочаться. И, похоже, оно тоже шевелилось — становилось то больше, то меньше. Ника, барахтаясь, сначала перекатилась прямо в мешке на полметра, потом всё-таки выбралась. Действительно, земля на том месте, где она лежала, то вздыбливалась, почти трескаясь, то опускалась. Как там бабульки в церкви говорили — земля дышит? Или что-то подобное?