Месяц туманов (антология современной китайской прозы)

Сегодня, в этот июньский день 1992 года, я нахожусь как раз в том самом месте, где всё это происходило, — в зале для посетителей буддийского монастыря. Вокруг царит невозмутимая тишина. А если поднять глаза, то на коньке крыши главного храма можно увидеть бессменных косуль,[36] охраняющих Колесо превращений.[37] Между мной и этими бесподобными сияющими созданиями — луг, усеянный маленькими жёлтыми цветами. Неподалёку течёт Янцзы, поэтому в свежем воздухе чувствуется привкус речной воды. Я невольно улыбаюсь и записываю следующие слова: «Пчёлы кружатся и танцуют». И тут же обращаю внимание на танцующие лучи, и до меня откуда-то доносится удивительная музыка.

Потом я пишу: «Радужное сияние, или свет Будды».[38]

Поселился я в комнате, где когда-то жил Самгтан. После того как Самгтан уехал в Америку, главный управляющий монастыря и Живой Будда[39] решили предоставлять эту комнату приезжим учёным.

С детства о Самгтане ходили слухи, что он человек необыкновенный.

Моя история начинается с того, как однажды летом компания одноклассников выбралась отдохнуть на природу. Самгтан тогда увлекался математикой. Он пытался сравнивать огромность луга и краткость лета, заключив: «Невероятно, а ведь и в самом деле соотношение неравное!» Совершенно случайно он отправился на природу именно в этот день. Тогда же, согласно предсказанию, должно было случиться перевоплощение семнадцатого по счёту достигшего просветления Живого Будды. Неподалёку над водой кружили белоснежные чайки, а вдали к голубому небу стройным столбом тянулась зеленоватая дымка. Всё это, конечно, выглядело счастливым предзнаменованием! На лугу, где отдыхали школьники, пасся табун лошадей. Двое шестнадцатилетних парней поймали двух белых коней и под восхищёнными взглядами соучеников унеслись к горизонту. Один из них как раз и был тем, кого на берегу Священного озера признали новым перевоплощением Будды.

Возвратилась только лошадь с Самгтаном, и с горестным выражением лица он сказал, что выбрали его лучшего друга, а не его. И обратившись к конюху, пояснил, что на его белой лошади умчался новый Живой Будда. Пастух с опаской прикрыл Самгтану рот, а затем этот бравый парень пал ниц и стал отбивать земные поклоны, обратившись в сторону озера. Самгтан же, не став Живым Буддой, как и прежде, продолжал оставаться беззаботным, весёлым молодым человеком.

Окончив университет, Самгтан стал учителем математики в какой-то средней школе. Он отпустил надменные усики, которые далеко не всем нравились. Но несмотря на его несколько отрешённый вид, работа его получала всеобщее одобрение.

В конце концов Самгтан объявил директору школы:

— Я хочу уволиться.

И ещё раз подтвердил и обосновал своё намерение директору, посчитавшему, что его разыгрывают:

— Я не собираюсь уходить в предприниматели, я просто хочу получше познакомиться с буддийским Каноном.

Потом он оказался там, где сейчас пребываю и я. Те книги, которые сейчас стоят на этих книжных полках, выбрал он. Он склонялся над тем же столом, над которым теперь склоняюсь я. Живой Будда был его товарищем по учёбе и лучшим приятелем. И чтобы склонить Самгтана принять постриг, Живой Будда пускался на всевозможные уловки. Самгтан самым искренним и растроганным голосом, обращаясь к своему тогдашнему другу по имени, говорил:

— Я в самом деле от всей души тебе благодарен.

Живой Будда как-то сказал мне:

— Не понимаю, чем я мог вызвать его недовольство.

На что я ему заметил:

— На самом деле тебе это точно известно.

— Я сказал, чтобы Самгтан не называл меня прямо по имени. И ещё я заставил его сбрить эти надменные усики.

После того как усы исчезли, выражение лица Самгтана приобрело живость и искренность. Тогда Живой Будда с некоторой грустью в голосе сказал своему школьному другу:

— Вот теперь и ты тоже должен получить буддийское имя.

— Мне не надо никакого буддийского имени, я не собираюсь следовать по этой стезе. Я лишь приехал приобрести кое-какие знания о Каноне.

Эти смелые слова заинтересовали образованного рабжамбу-геше.[40] Геше был наставником Живого Будды в области Канона больше десяти лет, но со временем разочаровался в просветлённости и природных способностях подопечного. Геше обратился к Самгтану со словами:

— Я могу тебя просвещать в самой главной буддийской науке — науке о внутреннем.[41] Лишь в ней можно найти неисчерпаемую глубину, лишь её можно назвать неиссякаемым источником сокровенного знания и смысла.

В тот день геше растолковывал Канон Нагараджуны[42] «Мадхьямика-шастра»,[43] поясняя, что все вещи и явления в мире пустотны, но эта пустотность не означает их абсолютного отсутствия. Живой Будда не проявил должного разумения. Самгтан сказал:

— Да, это посложнее математики! — и обратился к Живому Будде: — В школе тебе и математика не давалась, так что нет причин для беспокойства.

После этого заявления Живой Будда перестал заниматься вместе с Самгтаном.